– Эдик! Эдь, что с тобой? Ты тоже ее видишь? – Даша все так же на четвереньках подползла к Эдику, уцепилась рукой за куртку, кое-как встала и тряхнула его за плечи. Эдик, стряхивая наваждение, повертел головой.
Ветер стих так же внезапно, как и начался. Даша оглянулась на березу – никого. Эдик молчал, непонимающе глядя на Дашу, потом осел на грязный, перемешанный с комьями земли, снег. Даша вернулась к сумке, налила чая из термоса и вложила кружку ему в руки. Он отпил глоток, клацнув зубами об край, видно было, что он что-то хотел сказать, но не мог собраться с мыслями. Даша обняла его.
Через несколько минут пришедший в себя, но все еще бледный Эдик залпом допил остатки чая и наконец произнес:
– Понимаешь, я впервые такое вижу. Я ведь сначала тебе не верил, ну, думаю, кто я такой, чтобы вестись на россказни о всяких проклятьях и духах там… А тут вот оно, совсем близко. И это ни фига не то же самое, что ужастики смотреть.
– Значит так. Раньше эту бабулю видела только я, да еще мама, и тетя с бабушкой. Больше никто. Но теперь, раз ее видишь и ты, значит, она каким-то образом стала материализовываться. А вдруг мы, копая могилу, открыли какой-нибудь портал в ад?
– Как-то все это дико звучит и неправдоподобно…
– А видение твое – правдоподобное?
– И как нам теперь быть? – помолчав, спросил Эдик.
– Копать дальше. Отступать нельзя. Даже если она будет пытаться нам помешать.
Они помолчали, обдумывая ситуацию. Потом Эдик разлил остатки чая, достал последние пирожки и сказал:
– Плохо, что у нас нет горячительного. Или успокоительного, как посмотреть. Давай все-таки подкрепимся и продолжим.
Через десять минут они, поев и убрав все в сумку, продолжили копать. Временами им стало казаться, будто за деревьями плясали неясные тени, огромные, нечеловеческие. Липкий, противный страх овладел ими. Они старались не смотреть по сторонам, только вниз, только на лопаты. Толком не отдохнувшие руки снова заныли, не слушались, усталость змеей скрутилась где-то не то в позвоночнике, не то в затылке. Даша поднимала лопату вверх кое-как, так, что с нее ссыпалась вниз добрая половина набранной земли. Комья летели на лицо, на одежду. У Эдика новая мембранная куртка была сплошь покрыта серо-коричневыми росчерками грязи, Дашин пуховик выглядел не лучше.
Так они копали еще несколько часов. И когда Дашины плечи отяжелели настолько, что их невозможно стало разогнуть, лопаты их наконец стукнулись обо что-то более твердое, чем мерзлая земля. Этот звук подстегнул Дашу, как хорошая моченая плетка, и она принялась копать с еще большим остервенением. Лопата то проваливалась вглубь, то застревала, и через несколько минут Даша с Эдиком вытащили на поверхность с десяток трухлявых дощечек – все, что осталось от гроба. Еще несколько движений лопатой и в лунном свете забелели высушенные временем кости. Даша смотрела на ужасную находку, пока к горлу не подкатила тошнота. Сжав зубы, она поковыряла землю вокруг, чтобы все косточки оказались на поверхности.