С этими словами Вера Васильевна потянула и сжала розовые соски, и в ведро звонко ударили белые струи, молоко шипело и пенилось на дне. Вера Васильевна болтала всякую ерунду, Апрельку успокаивал этот монотонный монолог, и она расслабленно жевала сено. Когда ведро до краев наполнилось, бабушка поднялась, качнувшись, словно подброшенная пружиной, и подняла ослабевшими руками тяжелое ведро, врезавшееся до белых полос в костяшки пальцев, затем вышла за дверь, впустив в хлев струю морозного колкого воздуха. На улице уже стемнело совсем и всего в одном шаге не было видно ничего.
Дома она достала из буфета чистые трехлитровые банки и, накрывая каждую по очереди сложенной в несколько слоев марлей, разлила в них молоко из ведра, закрыла тугими полиэтиленовыми крышками и убрала в приземистый пузатый холодильник. Сегодня все у нее получалось медленно, будто через силу. Боль в голове пульсировала, набирала силу, простирая свои щупальца с затылка на виски, в глазах плясали черные и радужные пятна.
Несмотря на боль, посуду, которая все стояла после готовки и обеда с Дашей, нужно было помыть еще сегодня, это был обязательный ежедневный ритуал, отказаться от которого даже на день было непозволительной роскошью. Склонившись, Вера Васильевна пыталась оттереть в тазу закопченные на огне кастрюли нагретой на печи водой, пальцы ее при этом покрывались жирной несмываемой копотью, которая буквально впитывалась под кожу, окружая ногти темной каймой. Каждый раз после этого она смазывала свои сухие, с обломанными ногтями, руки растопленным сливочным маслом, но кожа все равно оставалась страшной и старческой.
К этому времени дрова в печи прогорели и Вера Васильевна, с трудом уже переставляя ноги, вышла на улицу, набрала в поленнице полную охапку холодных, тонко пахнущих березовых поленьев, вернулась в кухню. Она свалила дрова на оцинкованный пол напротив печки и принялась искать верхонки. Но их не было нигде. «Как сквозь землю провалились», – пробормотала она. Тогда она стянула пониже рукав кофты, прикрыла им пальцы и повернула ручку дверцы. Даже через вязаное полотно горячий металл обжег пальцы, Вера Васильевна охнула, отдернула руку и прижала пальцы ко рту.
«Как же так вышло», – в тысячный раз думала она, подставляя пальцы под тонкую струйку ледяной воды из рукомойника, «как же так получилось? Чем Даша заслужила эту ежедневную пытку, почему за ее грехи должны расплачиваться дети и внуки, каждый день, каждую минуту? Как будто мало для Даши было похоронить мать, потерять учебу, едва выжить под колесами автомобиля, потерять даже надежду на достойную человеческую жизнь? Ладно бы я смогла это все принять как должное, но девочка? Моя хорошая, маленькая девочка, неужели и она вынуждена обречь себя на одинокую, полностью лишенную мужского внимания жизнь? Нет, она не такая, моя девочка, иначе бы не поехала сейчас туда».