Моя рука наткнулась на что-то, что не было камнем. Что-то гладкое и липкое, и все же слегка теплое. Это заставило волосы стать дыбом, а мускулы живота резко напрячься. Я отдернула руку и стояла там, держа ее перед собой, задыхаясь. Пальцы мои были растопырены.
Итак, в конце концов инстинкт не подвел. Марк был там. Прислонился к стене в нескольких дюймах от меня и Стратоса, изнемог и выдал себя движением. Из плеча кровь текла на камень. Охваченная внезапным страхом, я нагнулась пощупать, не упал ли он к подножью стены. Ничего. Сарай пуст. Только его кровь.
А на дворе в кипарисах все еще пел соловей.
Не помню, как вернулась в отель. Знаю, что не остерегалась. Но никого не встретила и никто не видел, как я бежала через площадь, и липкая ладонь одной руки была крепко сжата.
…Oneclear day when brighter sea-wind blew
And louder sea-shine lightened, for the waves
Were full of god-head and the light that saves…
Swinburne: Thalassius
Вода была тихой и нежной, но по-утреннему бодрила. Легкий ветерок приносил соленую пену и ударял ее о мои губы. Золотой мыс сверкал на фоне темно-голубого моря, которое пенилось у размытого штормами берега. Я плавала над отмелью в изумрудной воде, солнечный свет освещал скалу внизу, бросал тень лодки на целых две морских сажени сквозь чистую воду.
«Психея» качалась на старых якорных цепях, оранжевая и голубая. Я подплыла к ней и ухватилась рукой за борт. Она наклонилась, но оказалась прочной, приземистой, и устойчивее, чем можно было подумать с первого взгляда. Я отдышалась, подтянулась и перевалилась через борт. Лодка встала на дыбы на веревке и приняла меня. Я бухнулась на дощатое дно и села, встряхиваясь, тяжело дыша и вытирая соленые капли с глаз.
У меня не было причин забираться в лодку Стратоса, кроме того, что она стояла на якоре и соблазняла ленивого пловца. Я села на широкое кормовое сиденье, отдыхала на солнце и размышляла, что это место не хуже любого другого, чтобы наблюдать за отелем. Если бы у меня были сомнения по поводу рыбалки Стратоса вчера ночью, один взгляд на лодку рассеял бы их. В ней не было ни одного уголка, где можно спрятать что-нибудь больше куклы. Обычный и естественный беспорядок. Весла, аккуратно сложенные вдоль бортов, банка для вычерпывания воды, веревочная корзина для рыбы, что-то вроде ловушки для ловли омаров из тростника. Моток веревки. Пустые бутылки из тыквы – это поплавки. Сложенный брезент. Единственные странные вещи – острога для рыбы и бинокль. Первое – это неприятный двойной трезубец с пятью или шестью колючими зубцами, расположенными по кругу. Второе – длинная металлическая труба с установленным в конце стеклом, размером с глубокую тарелку. Рыбак лежит на носу, опускает трубу под воду как можно глубже и наблюдает за глубинами. Я с любопытством ощупала бинокль, подняла и положила на плоские доски за большими кронштейнами, которые поддерживали фонари. Осторожно опустила в воду и посмотрела.