Сразу за Блестиумом, небольшим городком, не без основания гордившимся славным постоялым двором, дорога уходила в холмы, местами сужаясь так, что почти превращалась в пастушью тропу. Но погода стояла отличная, земля под копытами лошадей была сухой, и продвигались путники быстро. Они ни разу не заметили тех, кого преследуют, и каменистый тракт не сохранил следов подков, но тут и там встречались, к примеру, конские яблоки у обочины – верные признаки того, что какие-то путники все же недавно проехали этим путем. До паромной переправы через Северн оставалось не более мили, когда в угасающем свете дня Александр и его спутники спешились на прогалине у хижины дровосека, чтобы дать отдых лошадям и самим подкрепиться провизией из седельных сумок.
Хижина стояла заброшенная, так как дровосеки ушли по хорошей погоде глубже в лес, к тому же в ней воняло, и поскольку ночь выдалась сухая и теплая, спать они устроились под открытым небом. Увейн и Бранд, оба хорошо знавшие дорогу, заверили Александра, что первый паром пойдет через реку вскоре после рассвета, так что нет никакой нужды появляться на берегу ранее этого часа. Хижина, в которой ночевал паромщик, находилась на противоположном берегу реки. А потому вся троица уселась за нехитрый ужин, и вскоре Александр, завернувшись в плащ от ночной росы, уснул под мирное всхрапывание пасшихся поодаль лошадей Утро настало светлое и радостное, предрассветный туман венками висел на ветвях деревьев, одеялами укутывал холмы.
Они выехали на длинный спуск, ведший к пристани парома, когда солнце только-только выбиралось из-за гребней далеких холмов, и перед путниками стелились длинные синие тени.
Туман перинами лежал над водами притоков, и в его прорехах поблескивала гладкая как зеркало вода. Воды реки набухали утренним приливом, а над головой с криками кружили морские птицы. Паром уже проделал две трети пути через реку, туман рассеивался – и вот над гладью Северна показался коричневый парус. Бранд рассказывал путникам об известной ему таверне, примостившейся на повороте дороги в каких-то нескольких милях за переправой, и мысль о сытном завтраке веселила сердца.
– Если они здесь проезжали, мы сможем расспросить паромщика, – заметил Увейн. – А если нет, значит, мы их обогнали и вполне можем подождать их на старом тракте на Гвелум. Они ведь не ждут погони и лошадей не гонят.
В этом, во всяком случае, он был прав. Корнуэльцы не торопясь ехали той же дорогой, что и Александр с его людьми, причем не слишком спешили вернуться домой со своими печальным новостями. Случай распорядился так, что они не узнали Александра, так что единственные их новости были совсем безрадостными и рассказать было не о чем, кроме как о гибели одного из доверенных людей Марча. А Марч, как верно угадал Александр, был не из тех повелителей, кто сдержанно выслушивает дурные вести. Итак, они не спешили и потому пропустили вчерашний паром, так что им пришлось провести ночь в развалюхе у кромки воды, где оставался на ночлег паромщик, когда случай или дурная погода препятствовали последней за день переправе, Когда, покинув сень деревьев, из лесу выехала кавалькада Александра и, цокая копытами по гравию, начала спускаться по склону к воде, два корнуэльца как раз выводили своих лошадей из хижины, глядя лишь на приближавшийся с приливом парус.