– Я готов. – спокойно сказал Коликов, приняв решение. Генералы одобрительно кивнули доктору и проводили его в соседнюю комнату.
За дверью его ждал немолодой мужчина в новенькой форме солдата вермахта. Мужчина был в наручниках и спокойно сидел за массивным дубовым столом, ожидая аудиенции. Коликов даже не попытался разглядеть его. Какой был смысл пытаться самому разоблачить, возможно, самую крупную аферу века? Сам Тимур Гитлера не знал. Мужчина напротив, естественно не должен был визуально походить на фюрера. У него была иная прическа, не было знаменитых усиков, лицо действительно могло быть подправлено пластическим хирургом. Какие-то общие черты с Гитлером, конечно присутствовали. Худоба, тремор рук, разрез глаз, цвет радужки – исправить всё хирурги того времени не могли. Но полной уверенности в том, что этот человек именно Гитлер у Коликова естественно не было. Да и быть не могло. Именно потому союзники и прибегли к такому экстравагантному методу опознания. Только человек, знавший Гитлера лично, мог приоткрыть завесу тайны. А психиатр мог сделать это с большей точностью, только и всего.
Подавив в себе желание поговорить с потенциальным фюрером, Коликов безо всяких предисловий зашёл к незнакомцу за спину и свернул тому шею. Расчет был один. Так как для всей планеты, Адольф Гитлер был мёртв, должна оставаться мертвой и потенциальная легенда о его спасении. Нужно было зарубить на корню любую попытку манипуляций этим именем. Спекуляции на эту тему в этом времени, могли привести к огромным жертвам в будущем. И в его – Коликова будущем тоже. Убив одного, то ли Гитлера, то ли солдата вермахта, Коликов избавлял все стороны от соблазна использовать это поганое имя в корыстных целях. Оно и без того, принесет ещё очень много горя.
Покончив с этим делом, Коликов вышел обратно в приёмную.
– Что, так быстро? – удивился американец, вставая. Он даже сигару не успел раскурить.
– Да не он это. – спокойно произнес Коликов и вышел из тела бедного доктора.
Это дело очень долго разбирали. Естественно, сделанного не воротишь. Шанс на внедрение дается лишь единожды. Кто-то из начальства ругал Коликова, кто-то одобрял его поступок. Был ли тот заключенный Адольфом Гитлером никто так и не понял. Единственное, что отметили после того вмешательства в вероятность, это странное, самопроизвольное снижение преступлений на расовой почве по всему миру. Новые неонацистские ячейки образовывались, но действовали как-то вяло, натужно, без огонька. Их неохотно спонсировали, хотя раньше всё было иначе. Какую роль в этом сыграл поступок лейтенанта Коликова в одной из вариаций далёкого сорок пятого года, никто не знал. Но факты говорили сами за себя.