– Честно? Я не думаю, что имеет смысл сопротивляться. Ты не выдержишь тех пыток, которые я планирую применить. Зачем тратить своё и моё время? Тем более, я так понимаю, ты тут уже задержался? Могу поспорить, даже без моих пыток, возвращение на Родину займет у тебя не одну неделю. Так что давай, выметайся из тела девушки. Не тяни резину.
– Не оставляй меня. – прошептала Эльма.
– Чего ты хочешь от неё?
Эльма быстро сообразила, что вопрос задан скорее ей, нежели немцу и быстро выпалила:
– Ему нужны координаты. Те самые координаты, которые этот немец переслал мне вчера. Я не знаю, что именно там спрятано, но догадываюсь – что-то очень и очень ценное. Настолько ценное, что может изменить ход истории.
– Я предупреждаю последний раз. Убирайся, или я начну тебя выжигать из её тела.
В подтверждение своих слов, немец поднес к лицу Эльмы раскаленное клеймо. Коликов ощутил жар возле своего глаза и понял, что немец не шутит. Терять уже было не чего, а информации по-прежнему не хватало.
– Зачем ему нужно было передавать эти координаты тебе? – Коликов уже не пытался скрыть того, что общается напрямую с Эльмой. И сильно поплатился за это. Немец ударил его по лицу наотмашь с такой силой, что Коликов рухнул на пол. Пока немец возился с телом девушки. Поднимая и водружая его на место, Эльма быстро прощебетала в голове Коликова:
– Я не знаю! – кричала она задыхаясь. – Пинанс! Он называл меня «Моя Пинанс!»
«Пинанс. Искупление. – Лихорадочно думал Коликов, получая по лицу удары разъяренного немца. – Неужели этот немец планировал через Эльму вернуть миру награбленное его режимом? Золото! Он ищет утраченное золото Рейха!»
– У-(удар) – би (еще удар) – рай (удар) – ся!
Немец истово колотил бедную девушку. Коликова эта пытка не сильно волновала, но за Эльму было обидно. Она кричала в его голове, умоляя его сделать, хоть что-то. Действовать она не могла, но, как и сам Коликов, всё чувствовала.
– Русский? Ты еще тут? – ревел немец, подбирая с пола горячее клеймо. – Давай-ка попробуем иначе.
С этими словами он поднес клеймо к окровавленной щеке девушки и с силой надавил. Послышалось шипение, запахло паленым мясом, и только после этого, сознание Коликова пронзила острая боль. Крик Эльмы в его голове превратился в истерику. И самое ужасное для Коликова было то, что он действительно мог в любой момент покинуть тело девушки и вернуться в капсулу. Тем более что время его уже давно истекло. Никто не находился в капсуле больше двенадцати часов к ряду. Но бросить Эльму он не мог. Что-то ему подсказывало, что это будет самым неверным решением. Этот упырь получит координаты. А, стало быть, и государство, на которое он работает, получит преимущество в финансах. Кто знает, сколько там награбленного спрятано? И кто знает, насколько решающим будет это финансовое преимущество?