Лицо ее не имело возраста. Женщине, с животным интересом взирающей на Якова, можно было дать и тридцать, и пятьдесят лет. Бледно-желтые безжизненные волосы спадали неровными паклями на вздутые приподнятые щеки, из-под которых выглядывали два карих глаза, обрамленные густой цепью непомерно длинных ресниц. Острый прямой нос с небольшими, такими же острыми крыльями высился над пухлыми мясистыми губами, скривившимися в неприятной улыбке. Но самой отталкивающей частью ее внешности были брови, черные, широкие, грозные, как у хищника.
Яков подумал, что если взять отдельно каждую черту ее лица, то она могла бы показаться не то, что красивой, но даже в некотором роде совершенной. Однако соединенные вместе совершенства воплотились почему-то в чудовищную бесформенность.
– Это Наиза, или Луиза, а, может быть, Лиза. Впрочем, какая разница, когда знунимки все на одно лицо, – усмехнулся Амиц, указывая на прелестную спутницу мужчины.
– Как на одно лицо, как клоны? – недоумевающе поинтересовался Яков.
– Почти, почти, – продолжал улыбаться юный охотник, – посмотри на нее, она смотрит на тебя, как хищница.
Яков быстро отвел взгляд в сторону. Амиц, заметив его почти пунцовые щеки, громко рассмеялся вслух.
– Ох, Едом, ты еще пока сама невинность, поэтому-то за тобой так весело наблюдать. Хотелось бы посмотреть на тебя через месяц, как только ты познаешь все законы Авелии. Ладно, погнали дальше, а то мы и так уже застряли возле этого мусороящика.
– Мусороящика, – вздохнул тихо Яков, – нас так часто называли меты.
– Потому что клоны такие же редкие твари, как и жители Менуваля, – презрительно бросил в сторону Якова его спутник и с силой нажал рычаг.
Аэробус запыхтел как старый паровоз и поплыл от красного дома. Весь остальной путь они провели в полном молчании, стараясь не оглядываться друг на друга. Яков безучастно-скучным взглядом смотрел на проплывающие мимо витрины красных муравейников, в которых мелькали суетливые фигуры их постояльцев.
Когда Менувальский квартал остался позади, перед юношей распахнул свои широкие объятия центр Гаавы. В отличие от окраины, небоскребы здесь были выполнены в серых цветах и потому смотрелись более солидно и взросло. Стены их уже не были прозрачными, поэтому нельзя было разглядеть, что именно творилось в здании. Окна небоскребов тоже были закрыты от глаз зевак темными шторами. Над входом каждого дома висела вывеска с ровными тоненькими серыми буквами.
Совершив рейд вокруг нескольких зданий, аэробус аккуратно присел на один из домов, стоявший почти в самом сердце главной городской площади. Амиц вылез из кабины, потянув за собой Якова, и тихонько ступил с ним на ровную грунтовую поверхность крыши. Недавний обитатель Иверетской шахты с интересом посмотрел вокруг. Дом, на котором они с Амицем сейчас стояли, был, видимо, самым высоким среди всех остальных. С его вершины можно было рассмотреть не только центральную часть, но и самые отдаленные стороны Гаавы. И если с западным краем, где располагался пестрый Менувал, Яков уже успел познакомиться, то восточная часть Авелии представляла для него неподдельный интерес.