Сквозь редкий утренний туман, проступающий через безликие серые стены соседних зданий, можно было увидеть каменную стену, которая застилала собой весь остальной вид. Она простиралась на несколько десятков, а то и сотен километров, так что оба ее края невозможно было увидеть простым человеческим зрением. Также глаза Якова, уже совсем привыкшие к дневному свету, заметили огромную лестницу, состоящую из восьми таких же громоздких ступенек. Самая верхняя из них касалась края стены и, вероятно, служила для перебежки на другую сторону. Тот, кто строил ее постарался зачем-то, чтобы она была видна всем жителям центральной площади.
– Покои Маараха, как и сам правитель, внушают трепет, не правда ли? – обратился к Якову Амиц, решив первым начать разговор. – Все мы стремимся попасть наверх, но не каждому удается остаться даже внизу.
Яков внимательно посмотрел на своего товарища по игре. Его глаза были полны решительности, как и тогда в цаядесском лесе, когда он готовился расправиться с ним. Было видно, что Амиц стремится всегда идти до конца, до самой конечной точки, даже если она может закончиться гибелью. Яков понял только сейчас, что Иверет с жестокими метами – не самое страшное место в Авелии. Было еще что-то более пугающее, наводящее ужас на его душу. Что именно он не мог сейчас понять, но ясно чувствовал, что за всем этим еще неизвестным ему новым ужасом будет стоять его хрупкий спутник
– Амиц, зачем, зачем, я вам понадобился, я ведь не то, что вверху, но и внизу не смогу удержаться, – крикнул Яков, умоляюще посмотрев на стройную горделивую фигуру охотника.
– Нам ты не нужен, Едом, – грозно преломив брови, ответил маленький юноша, – ты никому здесь не нужен, кроме себя самого. Твое появление завтра перед публикой другие испытуемые назовут ошибкой, а меня, который тебя сюда доставил, захотят заживо сжечь. Но ты должен был жить и расти среди нас. Ты и твой брат Яков явились на свет, как и мы, из красной пробирки. Но из-за страшной лабораторной ошибки тела ваши посадили в одну вагонку с телами клонов, которых отправляют в Иверет. Эта случайность стоила Якову жизни, мне же – нескольких месяцев, проведенных в Цаяде. Три месяца назад была проведена перепись всех юношей, которым исполнилось восемнадцать. Вас с братом недосчитались.
– Недосчитались, недосчитались, – тихо повторил Яков стонущим голосом.
– Я слишком много сейчас говорю, – вдруг, словно опомнившись, подскочил Амиц, – а ты ведь с самого утра ничего не держал во рту. Пойдем скорее, я тебя отведу в твою комнату.
И провожатый Якова поспешил к выходу с крыши, возле которого приземлился аэробус. Бывший житель Иверетской шахты тоже тронулся с места и направился следом за ним. В животе у него действительно было пусто, но еще большая пустота царила в душе.