Его женушка сидела к ним спиной, так что он видел только копну ее бесстыдно желтых волос. Она сидела на небольшом стульчике со спинкой и рисовала что-то на мольберте, который стоял перед ней. Сбоку от нее был маленький столик с красками и кисточками.
— Она рисует пейзаж с натуры, — подсказала миссис Макинтош, знавшая, очевидно, многие из их дурацких терминов. Мистер Макинтош не стал спрашивать разъяснений.
Рядом с ней стоял еще один стульчик, раскладной, который сейчас пустовал, и корзинка, наверно, с едой.
Стоял погожий октябрьский денек, солнце светило вовсю и освещало крошечную полянку, на которой резвился первый зам. Он бегал в самом конце полянки — от дерева к дереву.
— Ну что за идиот, — вздохнул мистер Макинтош. — Пойдем, отсюда, Лэйси, пойдем сейчас же…
— Нет-нет, Ллойд, дорогой, подожди! — она вцепилась ему в руку. — Подожди, милый, это они так играют! Ты же еще не видел…
— Я видел достаточно, — он попытался развернуться, но Лэйси еще сильнее вцепилась ему в руку. — Лэйси, отпусти же меня наконец!
— Дорогой мой, но как же…
— Папочка! Папочка! — услышал он вдруг звонкий детский голосок и, не отдавая себе отчета, посмотрел обратно в сторону первого зама. Теперь он был не один. Из-за деревьев на том конце к нему выбегала маленькая девочка. Она была примерно того же возраста, что и Элрой на том порванном и вновь склеенном снимке, который хранился у миссис Макинтош в шкатулке.
Мистер Макинтош вздохнул резко несколько раз и крепко взял миссис Макинтош за руку.
— Вот она, крошечка-лапулечка! Такая она хорошенькая, правда? Давай я вас познакомлю!
— Не вздумай, Лэйси! Не вздумай, — машинально произнес мистер Макинтош, не отводя взгляда от ребенка и его отца, которые сейчас бегали, смеясь, по поляне.
Он как будто совсем забыл о существовании этой девочки.
Он никогда не видел ее хотя бы на газетной фотографии. Иногда на официальных мероприятиях Элрой фотографировался вместе с женой, но, по-видимому, старался не афишировать свою личную жизнь, а потому в газетах никогда не появлялось фотографий этой маленькой. Да если бы и появилась — разве б захотел мистер Макинтош смотреть на нее?
И он никогда не мыслил Элроя в каком-то другом образе, кроме газетного. Там он всегда выступал лицом официальным, постоянно делающим какие-то заявления, издающим указы и постановления, устраивающим проверки, пресс-конференции, встречи с журналистами и т.д. и т.п. Еще мистер Макинтош помнил его ребенком, растрепанным мальчиком, который жадно слушал по вечерам отцовские рассказы об Администрации…
…а теперь его самого кто-то называет папой.