— Она считает их красивыми.
— Почему? Почему, Лэйси? — мистер Макинтош напряженно сжал пальцы свободной руки в кулак. — Я не понимаю… Почему они красивые, Лэйси?! Почему я этого не вижу?! Объясни мне, почему они красивые…
— Я не знаю, Ллойд… — она взяла его руку в свою, и ему стало спокойнее.
— Я тоже не знаю… — повторила она и виновато улыбнулась, — … как и ты… для меня это просто листья, мусор, который давно уже следовало убрать… но она видит в них что-то еще, что-то, чего мы не видим, и… это ведь хорошо?.. Смотри, какая она зато счастливая. И впрямь, маленькое румяненькое яблочко на травке.
Тут девочка вдруг подняла головку и посмотрела в их сторону. Мистер Макинтош заметил, как изменилось выражение ее лица — она узнала Лэйси — и легонько сжал руку жене.
Весь вид девочки сейчас выражал восторг, но прежде чем она успела закричать хоть что-нибудь своей бабушке, миссис Макинтош приложила указательный палец к губам.
— Тс-с-с, Яблочко! — почти беззвучно прошептала она и жестами поманила девочку к себе.
Девочка бросилась к ней со всех ног.
— Бабушка, бабушка! — рассмеялась она звонким детским смехом, когда оказалась в ее объятьях. — Откуда ты тут?! Теперь можно говорить?! Во что мы играем?
— Тихонечко можно, золотко мое, — улыбнулась миссис Макинтош, не отпуская ее от себя. — Я так соскучилась, милое мое Яблочко! Ты так выросла! Дай еще разок обниму тебя, солнышко!
Мистер Макинтош стоял немного неловко в стороне, чтобы не мешать, и внимательно наблюдал за ними.
Лэйси права: дети быстро растут… Как было бы хорошо, если бы они всегда оставались такими, как эта крошка сейчас. Зачем только они вырастают?.. Пройдет еще немножко времени — и ей больше уже не будут нужны бабушкины солнышки и золотца или папины лошадки… она пойдет в школу, появятся друзья, от которых она наберется каких-нибудь очередных вздорных идей, перестанет слушаться папу… а он так и запомнит ее такой, какая она сейчас, на всю жизнь. Маленькой крошкой, для которой он Самый Лучший В Мире…
«И ведь я даже не знаю, как ее на самом деле зовут, — подумал мистер Макинтош, видя, как миссис Макинтош в очередной раз прижала ее к сердцу, — настолько мне было все равно… для меня это теперь совершенно чужой человек, я ничего о ней не знаю, совсем ничего… А знает ли она хоть что-нибудь обо мне? Наверно, нет, я же запретил… что уж теперь? Лэйси получила то, что заслужила, и я получил то, что хотел… она тоже не знает моего имени…»
Миссис Макинтош наконец перестала обнимать внучку и теперь лишь гладила ее по головке.
Девочка с любопытством поглядывала на молчаливого незнакомого господина, с которым пришла бабушка, но, заметив, что он тоже внимательно разглядывает ее лицо, сконфузилась и придвинулась поближе к бабушке.