Он отломил вторую руку. Ногу. Затем взял и с наслаждением лишил печенье головы.
— Перестань, — наконец сказала я.
Он меня мучил, заставлял страдать. Он это делал специально, чтобы я страдала. И боялась.
— Хах… — расползалась по его лицу улыбка. Марс меня проигнорировал. — Самое занятное то, что его ранили в область паха. Бедная… — качал он головой и смотрел на безобразное печенье — без ноги, без рук, без головы. — Бедная жена шерифа. Ведь ей всю жизнь будет так не хватать стояка у него в штанах. Верно, Кэм?
— Хватит…
А он продолжал.
— Она будет искать, чем заполнить эту пустоту. Будет пробовать игрушки, порносайты. Будет умолять его принять виагру. Она будет раздражительной и нервной.
— Перестань так говорить!
— Будет злой недотраханной сучкой. Которой надо дать по морде. Переломить через колено. И поставить раком…
— ХВАТИТ! ЗАТКНИ СВОЙ ГРЯЗНЫЙ РОТ!
Я смотрела на него и захлебывалась гневом. Страхом и ненавистью.
Но остановить Марселя было невозможно.
—…И драть до тех пор, пока она не начнет молить господа прикончить ее на том же месте.
Я вскочила, перевернув свой стул. Он с грохотом упал на пол вместе с тарелкой и приборами. Но крик души все заглушил.
— Зачем вы его пригласили?! ЗАЧЕМ?! Это же не человек — это животное! Его теперь мало просто изолировать! Таких как он надо расстреливать! — орала я в слезах, показывала пальцем на тварь, пришедшую из прошлого. — Их надо садить на электрический стул или вешать на виду у всех! Чтобы люди видели, как подыхают худшие из нас! КОНЧЕНЫЕ УГОЛОВНИКИ!
Это было последней каплей. Я развернулась и хотела уйти.
Но затем услышала фразу:
— Сама виновата.
Оглянувшись, я увидела, как Марс смотрел мне вслед. Это он так сказал. Что я сама виновата.
— Чего?
Он поднялся, выпрямил спину. Был выше меня, заслонял собою свет от люстры. Как гора, как туча. Вестник урагана у меня перед лицом.
— Это ты меня таким сделала. — Я стояла и смотрела на него. Даже не шевелилась. — Возвращайся и садись за стол. Не расстраивай Марию. Мать тебя давно не видела. Она хотела поболтать с тобой, а ты сбегаешь.
— Прости, мама, — качала я головой. — Прости, но я не могу. Находиться с ним. Здесь. Под одной крышей. Это невозможно.
Опять попыталась уйти, но Марс еще раз надавил на совесть.
— Мы ведь даже торт твой не попробовали.
Я вдруг поняла, что происходит нечто странное.
— Торт? Откуда ты…
— Отец, — обратился Марс к моему отчиму, — ты знал, что Кэм купила тебе торт? Такой вкусный и свежий, его испекли вчера вечером. С коньячной пропиткой, как ты любишь.
Горло дрожало, в нем рос колючий ком.