— Прошу, проявите милосердие, не убивайте… — пуская слёзы, болезненно простонав, взмолилась ополченка. Слова её пошатнули решимость крестьянки. Опешив, та на секунду проявила слабину, которую с ходу заметила и на корню пресекла сама Расдэс, бродившая рядом.
— Пусть захлебнётся кровью тот, кто усомнится в нашем миролюбии, ибо милосердие наше беспощадно. — Вырвав из рук подчинённой копьё, пронзила шею ополченки командующая. — Это война, и на ней гибнут люди, так что убивай, или убьют тебя. — Злобно глянув на крестьянку, вернула той копьё Бита. Командующая выглядела нервной, расстроенной и крайне подавленной, я чувствовал это в каждом её шаге, действии и приказе, отдаваемом окружающим.
— Вы их ненавидите? — поравнявшись с женщиной, спросил я.
— С чего ты взял? — хмыкнув, ответила воительница. — Там, на другой стороне, за нашего врага сражаются мои сёстры-северянки. Как я могу их ненавидеть? Ведь многие несколько лет назад стояли со мной в одной шеренге, прикрывали мою спину, защищали границы Империи, а сегодня их лица я нахожу в завалах трупов и под баррикадами. Они мои сёстры, пусть и сражаются за врага, я не могу их ненавидеть. — Губа женщины задрожала, ей тяжело было говорить эти слова и ещё тяжелее прощаться с павшими. Сейчас я отчётливее видел, как нервно дёргается её глаз, как дрожит подбородок, когда та среди мертвецов находит ещё один знакомый нагрудник с гербом.
Бита Расдэс хороший солдат, но, к сожалению, никудышный командир, поддающийся эмоциям и сентиментальный порывам. Её слабость — это старые знакомые и семья. Таким человеком манипулировать проще всего, оттого и ценность ей невелика. Интересно, как повела бы себя она, попади её родные в плен к Видэнбергцам? Этот глумливый вопрос, который я задал сам себе, заставил задуматься.
А как бы я сегодня поступил, возьми мой враг в плен Бьянку? Что случится, если это произойдёт?.. Смогу ли я пожертвовать ей в угоду своих дальнейших интриг. Скорее всего, да, ведь я не герой. Но что-то внутри закипая противиться этому логичному решению. Почему-то мне не хочется думать о том, что подобное может случиться с ней. Сомнения, невесть откуда взявшееся волнение вскружили мою голову. «Я что, боюсь кого-то потерять? — не веря в эти детские, принадлежащие второсортным героям мысли, мощной трезвящей пощёчиной прогнал чуждую мне сентиментальность и жалость. — Никогда, ни в прошлом и уж тем более ни в будущем, я не позволю взять эмоциям верх над трезвым мышлением».
— Ты чего? — Толкнула меня я в плечо Брунхильда.
— Да так… — ощутив на себе взгляд золотистых глаз, приятно щекочущих душу, улыбкой отозвался я. — Идём домой, нужно отмыться, эта липнущая от крови к телу рубашка слегка нервирует.