– Настоящая история недалеко ушла от сказки, – вносит уточнение старый путешественник по галактикам и временам. – Неожиданные повороты, великие герои, чудесные финалы. В России история творилась несколько иначе. Но об этом мы еще поговорим отдельно. «В Германии, Франции, большинстве других стран Европы наступал период господства третьего сословия, или буржуазии. Она все больше распоряжается богатствами и вскоре возьмет политическую власть в свои руки…».
– Что это со мной сегодня? Откуда взялась эта цитата? – горестно восклицает дядя Миша и протягивает свои руки к Солнцу, которое щедро заливает своими благодатными лучами благодатную долину благодатной реки Рейн. Трир, самый старый город Германии, приходит в себя после очередного нашествия французов. Под лучами вечного источника тепла нежатся почтенные горожане, высыпавшие на зеленые лужайки возле амфитеатра, императорских терм, площади около собора Святого Петра и бывших северных ворот Порта Нигра, Рыночной площади… – Ваня, извини, давай я тебе расскажу сказку. Что-то ты заскучал. Сказка называется «Das Märchen vom Schlauraffenland», или «Сказка про страну Шлараффию». Её сочинили знаменитые немцы, братья Гримм. Она мне очень понравилась. Слушай: «Попал я в страну Шлараффию. Случайно. Проходил мимо. Подумал: «Дай зайду…». И зашел. И тут же у меня отвисла челюсть. От чудес. Вдалеке на тонкой, почти невесомой нити висят каменный дом и собор. Не успел я подумать: «Как это дом и собор не падают?», как мимо меня на руках пробежал безногий человек. Да так быстро, что за ним и мулу не угнаться. Только я хотел удивиться, как безногий вытащил откуда-то большой острый меч и перерубил им громадный каменный мост. Опять я хотел удивиться, как осел с красивым посеребренным носом перестал гоняться за двумя шустрыми до невозможности зайцами, присел у большой липы и стал с её развесистых ветвей срывать горячие оладьи. И тут же направлять их себе в желудок.
Мне оладьи тоже захотелось, но вынуждено отвлекся на старую, тощую до невозможности козу. Идет она, качается, но терпит: пудов сто сала и соли чуть поменьше: пудов шестьдесят, на её спине.
Скажите: «Заврался! Язык как помело!».
Но то, что я увидел потом, ещё чуднее. Плуг сам по себе на поле ходит: без быка и пахаря, ребенок, которому едва исполнилось 12 месяцев, берет по два мельничных жернова в левую и правую руки. А потом их из Регенсбурга в Трир, а из Трира в Страсбург перебрасывает. А ещё такая хищная птица, как коршун, Рейн переплывает. Увидели это рыбы, которые голоса не имеют, шум подняли: как будто в небе медные кимвалы столкнулись. Решил я убежать от такого страшного гвалта и пошел дальше. И ещё сильней удивился: мёд ручьём из долины в гору бежит.