Там, в комнате, в глухой тишине норы, в нездоровом, потрескивающем и колеблющемся огне свечи, невидимый для нас человек, склонившись над столом, нетерпеливо кусая губы, брызгая чернилами и продирая бумагу на длинных буквах, лихорадочно, жутким почерком, заполнял страницу за страницей, сбрасывал их на пол, и сердце его ныло от восторга. Ольга смотрела, как зачарованная.
— Я не хочу туда, — сказала она.
— На шести шагах! — закричал поручик. — К барьеру! Я продырявлю это говорящее полено в четырех местах!
— Но-но, без намеков, — предостерег его Буратино, взмахнув гитарой.
— Сударь! — срывающимся голосом обратился поручик ко мне. — Как благородный человек: будьте секундантом!
Дворник, который до этого неприятно отклонялся назад и вращал глазами, вдруг крепко взял его за лацканы пиджака, несмотря на сопротивление притянул и громко поцеловал в бледный лоб.
— Люблю тебя, Петруха…
Потом поймал за воротник шарахнувшегося Буратино и тоже поцеловал, подняв.
— Чурбачок ты мой, дорогой…
— Слезу — убью, — задушевно пообещал Буратино, болтая ногами в воздухе.
Со звоном уронил гитару.
— Это Варахасий, — пояснил Антиох. — Ты его не бойся, он добрый…
— Ой, да ехали на тройке с бубенцами! — неожиданно завопил дворник.
— Есть бутылка водки, — неуверенно сказал я.
Антиох посмотрел на дворника. Тот дернул массивной головой, как лошадь от мух.
— М… м… м…
— Мало, — перевел Антиох.
— И бутылка вина.
— Ой, да мне бы теперь, соколики, за вами! — завопил дворник.
Забытый Буратино извивался в его кулаке.
— Пусти, Варахасий, пещ-щерный человек!..
Сардельковые пальцы разжались и он упал прямо на гитару, провалившись тощей ногой в дыру под струнами.
— Достаточно, — сказал Антиох.
Я не мог прийти в себя — ввалились и сразу начали орать. Кажется, Буратино оскорбил поручика. Или наоборот. Они дико ссорились. А дворник, уловив меня в перекрест зрачков, припаянных к носу, непреклонным тоном потребовал выпить.
Я растерялся и делал множество мелких движений.
Между тем поручик Пирогов полез в сервант и достал оттуда продолговатый полированный ящик, на кипарисовой крышке которого тускло блеснула золотая корона. Поскреб ногтями — открыл.
— Сударь!
В черном бархате, обращенные друг к другу, лежали два пистолета с очень длинными дулами.
Я только моргал, никаких пистолетов у меня не было.
Буратино, выбравшись из гитары, наскакивал, как петух.
— Долой царских офицеров!.. Расходись по домам, ребята!.. Ни к чему нам Дарданеллы!..
Поручик трепетал ноздрями.
— Как человек чести!..
— Да дай ты им, пусть стреляются, — сказал благодушный Антиох. — Не угомонятся иначе…