По-прежнему не выходил на связь корабль «Добреголяд 3». Очевидно, Юрий с командой завели свой корабль слишком далеко.
«Добреголяд 3» искал лабиринт, ориентируясь на сигнал, посланный Взором; Юрий и все новеги, что были на борту, изо всех сил хотели выручить Взора – сами не зная как.
Взор продолжал сигнализировать. Его сигналы тонкой струйкой уходили в Неизвестное. На экране декодера они превращались в причудливые, неповторимые мозаики, из которых складывались образы живых существ, формулы, или просто знаки.
А между тем тригняда тоже стала рисовать знаки – только возмутительные и пошлые. Она рисовала их в сознании новегов.
Откуда ни возьмись, в информационных сводках появилось отвратительное слово. И его все прочли.
– Что это? – удивились новеги. – Откуда?
Слово не было ни в одном тексте. Однако через день редактор, опытнейший специалист, страшным голосом сообщил, что это его вина. Это он придумал то слово. Нет, он его не печатал, но он его… подумал. Он, непонятно по какой причине, произнес то слово про себя, повторил несколько раз, и сам рассердился. Но он его не печатал. А оно возникло в реальности.
На фабрике детской пищи углеводы расщепляются не до мономерных сахаров, а до спирта.
– Аппаратура опьянела. – мрачно пошутил технолог, у которого сбоев не было последние лет сто.
Всю ту пищу сожгли; однако на соседнем заводе эта история повторилась. А потом ее стали видеть повсеместно.
Везде аппаратура словно немного помешалась. Она работала, но в ее готовой продукции постоянно обнаруживали нечто измененное, и, чаще всего, явно вредное. Нормальными оставались лишь те приборы, в которых не было программного обеспечения, и которые работали сугубо механически.
Таких устройств было тогда уже немного (в процентном отношении) и именно они-то как раз не имели никаких сбоев.
Техника новегов тесно связана с их ментальным полем, обычно очень ровным. Теперь оно рябит от сбоев, как будто его кто-то специально портит. Но ведь у новегов не принято ругаться! не принято обижать других, и тем более, обижать товарищей. У них полная сплоченность, они спорят – но не с целью обидеть. Так задумал еще Зергер, но его план был нарушен (и не скажешь теперь, кто был тогда виноват). Наверное, старые поколения были неидеальны в общественном смысле. Но ведь их давно нет! – за многие годы новеги заново пришли к идее товарищества. Значит, им самим незачем портить ментальную сферу.
Это тригняда мешает. В сущности, она не умела ничего, кроме одной функции, и эта функция была простая – портить. Но не материальные объекты (у тригняды элементарно не хватит мощности), а идеи.