— Джеймс, ты прелесть, — искренне улыбнулась я.
Он самодовольно улыбнулся.
— Признаться, твои походы по лавкам утомили меня. Я и сам проголодался.
— Долго нам ещё ехать?
Джеймс открыл рот, чтобы ответить, но возница вдруг остановил лошадь и приподнялся.
— Впереди перевернулась телега с брёвнами пёстростволов, — доложил он, обернувшись.
— Позвольте ехать в обход.
— Езжай как хочешь, лишь бы не умерли здесь с голода, — мрачно разрешил Джеймс. И повернулся ко мне: — Вот тебе и ответ, Ио. Ничего, Аттамия не настолько велика, чтобы мы успели сильно проголодаться.
Нам пришлось свернуть с широкой парадной улицы. По пути я была слишком поглощена мыслями о предстоящих покупках и не обращала внимание на вид за окном. Сейчас же я смотрела во все глаза.
По обеим сторонам парадной улицы росли огромные деревья, дававшие прохладную тень. Золотистые листья трепетали на ветру с моря. Дома здесь были под стать — каменные, с большими окнами, богато украшенные статуями, розетками и резьбой. Стоило нам свернуть, картина изменилась. Здесь стояли дома пониже, победнее. Но они тоже были симпатичными: с балкончиками, арками, даже сохнувшее на верёвках бельё выглядело по-своему живописно.
— Здесь так красиво, — сказала я, не отрываясь от вида за окном. — Аттамия прекрасна, даже её трущобы!
— Это пока ты не прожила здесь, сколько я, — отозвался Джеймс. Он по сторонам не смотрел: достал пилку и преспокойно полировал ногти. — Я хочу скорее доехать до таверны, а не мозолить глаза бедняцкими домишками.
— Скучный ты, — бросила я. — А я рада, что увижу Аттамию. Я так и не успела осмотреть её перед отбором.
Мы ехали в сторону, противоположную порту. Здесь я не была и любовалась видами, как туристка.
Вывеска «Трёх острохвостов» уже маячила впереди. На ней не только была изображена рыба с узким плавником на хвосте, но и написано название. Сразу видно, заведение для грамотных, а значит, для богатых.
В животе заурчало от предвкушения роскошного обеда. Но по пути я услышала шум в переулке и попросила подъехать. Джеймс закатил глаза, но не возразил.
Шумели в одном из низких и, судя по всему, небогатых домиков. Там были открыты все окна и двери, и люди в одинаковых серых камзолах вытаскивали ларцы с украшениями и даже кое-какую мебель.
— Что здесь происходит? — спросила я Джеймса. Он не ответил, и я тронула за плечо возницу
— Известно что. Долги взыскивают, — ответил он. — В прошлом году по городу хворь ходила, все лавки-рынки прикрыли, дохода с торговли было с гулькин нос. А налоги изволь заплатить целиком. Вот и выносят всё, что сколь-нибудь ценно. Всё это пойдёт в счёт.