И всё же расстояние между мной и Олафом преодолела в несколько шагов. Парень даже оторопел, чуть не отшатнулся. Я же была полна решимости, как никогда.
- Йен, а что ты делаешь? - пробормотал кузнец, когда я быстро сунула руку ему за пазуху.
- А вот что, - мрачно буркнула я, извлекая плоский кружок из драгоценной белой глины с символами по кругу.
Обожжённый в печи, практически неубиваемый.
Амулет-«привлекалка».
В разы усиливающий в глазах других твои лучшие качества!
А сразу я не распознала, потому что дядюшка привлекалку делал! Сильный, очень сильный ведун. «Сильнейший из нас» - так про него сегодня Маланка сказала. Давно, ещё в те времена, что мы вдвоём только жили. Подобные амулеты дороги, чуть не на вес золота. Не знала даже, что у дядюшки остался один в запасе.
- Прям козырь в дело пошёл! - вырвалось у меня.
- Дядя твой подарил, - не стал запираться Олаф. - Чтоб значит, это. оно. Для уверенности. Вот.
Бывает так, разозлишься на одного человека, а потом попадётся кто-то под горячую
ру>ку.
Вот как сейчас Олаф.
Это ему-то уверенность в себе понадобилась?
Да у кузнеца с ней, по-моему, перебор!
Я и забыла, что разозлилась вообще-то на дядюшку, точнее, не на него самого, а на это глупое сватовство.
- Так ты усерднее дяде помогай, - процедила я, пожав плечами. - Такая вещь больших денег стоит.
Сказала - и от самой себя противно стало.
Зациклилась сама на этих деньгах проклятых, торчу непонятно где, на ручки латуневые дышу, как дура, точно нечем занять себя больше, да сердце своё глупое рву, глядя, как любимый другую обнимает! А тут... А пока меня нет... помощники всякие выискиваются, которые ведут себя, как хозяева!!
Наверное, что-то такое отразилось на моём лице, потому что Олаф вдруг побледнел, лоб нахмурил, губы сжал плотно, но я заметила, успела заметить, что прежде, чем на лице кузнеца застыла непроницаемая маска, губы его прежде дрогнули.
- Да разве я за побрякушку эту, Йен? - всю самоуверенность с Олафа как корова языком слизала. - Да я. для. вас. Да. ты. вы для меня. всё!
Он рванул было белый кругляшок с груди, но я поспешно накрыла его руку своей ладонью.
- Не надо, пожалуйста! Правда, правда, Олаф, не надо. Прости, я уставшая, как цирковая лошадь, на всех кидаюсь. Если ты откажешься от подарка, дядя мне не простит. И тогда я загрызу себя изнутри окончательно.
Лоб кузнеца оставался всё таким же хмурым, но руку от медальона парень убрал.
- Окончательно не надо, - буркнул он, хотя видно было: кузнец всё ещё на меня обижен.
Не дыша, спрятала медальон снова ему за пазуху и с запозданием поняла, что этого делать не стоило. Кажется, весь запас моей умственной деятельности ушёл на разгадывание зловещих тайн, и больше на сегодня ничего не осталось. Потому что на меня-то чары амулета сразу действовать перестали, то есть я их воздействие осознавала и «опасности» как ни бывало.