Мотаю головой:
— Ж-жарко, — выдавливаю я нерешительно, в надежде, что он поспешит убраться. Ну не будет же он меня всю ночь караулить, в конце-то концов!
— Действительно? — Дамир поднимает голову, словно оценивая температуру воздуха взглядом. — А мне казалось, сегодня выдалась весьма свежая ночь. Сколько ты выпила?
Вопрос застает меня врасплох. Чего выпила? Я же не...
— Как скажешь, — бросает он и тут же поднимается на ноги.
Ну, слава Богу! Уходит. Или. Ой!
У меня челюсть отваливается, когда я понимаю, что он собрался делать. Рубаха летит на траву. Джинсы. И. трусы?
Уже через несколько секунд Дамир остается абсолютно без одежды, и я благодарна черным сочинским ночам, и луне, что скрылась за облаками, скрывая от моих невинных глаз сие непотребство.
— Значит, тебе можно? — недовольно спрашивает он, заходя в воду.
А я пячусь назад, чтобы уступить ему дорогу:
— Ч-что. можно? — непонимающе бормочу я, заставляя себя не пытаться рассмотреть мужчину в темноте.
— Раздеваться, где не попадя и плескаться в чем мать родила. А для остальных это непотребство?
Разве я сказала это вслух? Нужно быть бдительней и следить за тем, что генерирует мой мозг.
Луна снова выглядывает из-за облаков, освещая пруд в тот самый момент, когда мужчина решается-таки занырнуть. Вот же, черт!
Однако моя фантазия оказывается ко мне куда более благосклонна, помогая дорисовать любопытную картинку. Мощные ноги, упругий зад, и огромный.
— Разве ты не девственница? — вдруг огорошивает Карабас.
— Ч-чего?! — выпаливаю я, как никогда громко.
Усмехается едва слышно, явно позабавившись моей реакцией:
— Откуда такие глубокие познания в мужской анатомии?
— Из учебников! — вру я, недолго думая.
Ну не говорить же ему, что еще до того как моя мирская жизнь перевернулась вверх дном, я изредка грешила просмотрами фильмов для взрослых.
— Понятно, — слышу насмешку в его голосе.
Вы посмотрите-ка на этого любопытного Карабаса! С чего вообще такие вопросы? У них в семье так принято, смущать людей?
Мне на голову вдруг капает крупная капля, вынуждая отбросить негодование. Ой! Дождь?
— Тебе все еще жарко? — с некоторой издевкой спрашивает Дамир. — Не собираешься вылезать?
— Вам что за дело? Может, и не собираюсь!
Вижу как он качает головой, шумно выдыхая:
— И куда делась молчаливая монашка? Раньше только я знал о твоем далеко не ангельском нраве, Ангелина. А теперь, боюсь, это станет достоянием общества.
Откуда бы он мог знать? Тоже мне...
В голову, как по заказу врезается странный момент нашего знакомства.
«Со мной можешь не притворяться сумасшедшей. Я слышу твои мысли», — сказал он еще днем.