— Источник не изменяет, — тут же начинает перечислять он. — Не оставляет своего Архонта и...
— Что еще за «Источник»?! — перебиваю его возмущенно. — Мне не нравится это бездушное определение! Вы словно о неодушевленном предмете говорите! А я вообще-то женщина из плоти и крови!
— Я вижу, — в его голосе возникают какие-то умопомрачительные нотки, когда взгляд пробегается по телу, словно желая убедиться в моих словах. — Удивительная, и, — несмотря на то, что я могу читать твои мысли, — весьма непредсказуемая женщина. Как ты это делаешь? Разве я не должен знать о твоих намерениях? Но каждым своим словом ты умудряешься выбить меня из колеи. У тебя мысли как блохи скачут. Как ты живешь с этим?
Судя по тому, как его пальцы бережно очерчивают овал моего лица, ему сейчас вовсе не так уж интересно знать ответ. Будто бы невзначай придвинулся, загораживая меня своим огромным силуэтом от солнечного света. И это странное ощущение, будто в целом мире мы только вдвоем.
Он все время был рядом. Будь то медведь или голос в голове. Он единственный, кому я могла бы доверить свою жизнь. Так хорошо.
Скользя ладонями по его широким плечам, заглядываю в его бездонно-темные глаза, в которых уже привычно полыхает огонь:
— Давай вернемся домой, м? — предлагаю сама.
Знаю, что он чувствует меня. И понимает, о чем я говорю. Я ведь тоже будто его эмоции уже читать научилась. Это так странно. Так легко и естественно, будто разговор с самой собой.
Хмурится и невольно рот приоткрывает:
— Прямо сейчас? — похоже, все еще сомневается, что правильно меня понял. — Хочешь сказать, ты готова?
Мгм.
— Ты точно чокнутая...
Он вдруг подается ко мне и впивается в губы. Поцелуй поначалу порывистый, постепенно смягчается, словно он пытается сдержаться.
У меня голова кружится от нереальности происходящего. Вот так просто: я попросила и он согласился?
Будто в ответ на мои мысли, Дамир припирает меня всем своим могучим телом к дереву, тогда как его руки слегка нетерпеливо стаскивают с моих бедер бриджи.
— Считаешь, я слишком нетерпелив? — прерывисто дыша, выдавливает он. — Да я только тем и занимаюсь весь день, что пытаюсь сдержаться. И раз уж ты сама предложила.
Он подхватывает меня на руки, вынуждая обвить его бедра ногами, и влажно целует мою шею, спускаясь к ключице. Но вдруг отстраняется:
— Тебе больно? — удивленно спрашивает он, оглядывая меня. — Я ведь еще даже ничего не сделал.
Приходится приложить усилие, чтобы сквозь толщу желания понять, какую именно боль он мог уловить, и тут же нахожу ее источник:
— Спину все еще саднит. А кора дуба не слишком мягкая, — усмехаюсь я, дивясь, что я и сама-то не заметила, что мне больно.