Он порывисто разворачивается, и припадает к стволу дерева сам, не выпуская меня из рук:
— Прости. За твоим дерзким язычком и бессмертной манерой поведения, я порой и забываю, какая ты хрупкая, — хрипит он в мой приоткрытый рот.
— Что-то не так с моей манерой? — хотелось возмутиться, но не выходит, пока он так крепко обнимает меня.
Вместо ответа снова накрывает мои губы поцелуем. Его язык проникает в мой рот, и я едва могу дышать от той жадности, с которой его руки шарят по моему, уже почти нагому, телу.
Но к моему разочарованию он опять отстраняется, и, опустив голову, трясет ею, будто пытаясь прийти в себя:
— Все должно быть не так, — кажется, он снова собирается меня отшить. — Ты манипулируешь мной, и я ведусь, как мальчишка.
— А как должно быть? — страшно, что он передумает.
— Я пообещал себе, что сделаю все правильно. Благородно, — глотает воздух, стараясь не смотреть на меня. — Но это нечто животное. Так неправильно.
— Тебе не показалось, что я, по сути, синоним неправильности? — предпринимаю попытку успокоить его совершенно несвоевременно пробудившуюся совесть. — Неправильная дочь, неправильная послушница... теперь еще и неправильная жена.
— Нет, — поднимает голову, и осторожно подцепляет кончик моего носа своим. — Как раз жена ты единственно возможная. И самая что ни на есть правильная. Оттого и так сложно сдерживаться.
— Так не сдерживайся. Я хочу знать какой ты настоящий. — не успеваю договорить, когда Дамир вдруг слега приподнимает меня, отрывая от себя. — Что ты.
Между моих раздвинутых бедер становится слишком горячо. Я порывисто вздыхаю, стараясь не выдавать свой страх.
— Раз уж ты готова, то я просто обязан проявить решимость, — говорит Дамир, неторопливо прижимая меня к себе. — Я постараюсь осторожно. Сейчас будет немного больно, Ангел.
Жмурюсь, готовясь к адской боли, и что есть сил обнимаю своего мужа за шею.
— Не бойся только, — шепчет он в мое ухо. — Я разделю эту боль с тобой. И все скоро закончится.
АНГЕЛ
— Вашу ж мать! — резко сажусь в кровати, сбросив оковы сна.
Непонимающе озираюсь по сторонам. Черт побери.
Знакомая комната в серых тонах. Это особняк Дамира.
Осматриваю себя, и даже не удивляюсь, обнаружив на себе мягкую фланелевую рубашку в клетку.
Эт-то что же. сон? Мне все приснилось?
Перевожу непонимающий взгляд к окну, у которого стоит кресло, отвернутое от меня. Дамир.
Быть этого не может.
На дрожащих ногах поднимаюсь с кровати, и сжимаюсь вся, в нерешительности приближаясь к креслу. Так же, как и в прошлый раз, вижу вальяжно упертое в подлокотник колено, и меня начинает потряхивать.