Привалившись к косяку двери, отделявшей его номер от номера Тома, фон Хайлиц расстегнул жилет.
— Как ты думаешь, почему дедушка так торопился отправить тебя на Игл-лейк? — спросил он.
— Чтобы убрать меня с Милл Уолк.
— А теперь скажи, что ты делал, когда в тебя выстрелили через окно?
— Я разговаривал, — все похолодело внутри у Тома, прежде чем он успел осознать до конца пришедшую ему в голову мысль. Горло его сжалось, и появилось такое чувство, словно ему нанесли удар в солнечное сплетение.
Фон Хайлиц кивнул и наклонился вперед. Сейчас он напоминал Тому сочувственно глядящую на него ворону.
— Значит, мне не надо ничего тебе объяснять, — сказал он.
— Нет, — ошеломленно произнес Том. — Этого не может быть. Ведь я же его внук.
— Разве он велел тебе возвращаться домой? Или хотя бы позвонить в полицию?
— Да, велел. — Но Том тут же покачал головой. — Хотя нет. Наоборот. Он пытался отговорить меня звонить в полицию, но, когда узнал, что я все же позвонил, сказал, что это была хорошая идея.
«Расскажи мне, что ты видишь за окном. Я всегда любил ночи на Милл Уолк».
— Дедушка знал, где стоит телефон, — сказал Том. У него по-прежнему сосало под ложечкой.
— И он знал, что ты включишь свет. Глен хотел, чтобы тебя было хорошо видно в окно.
— Он даже заставил меня наклониться вперед — спросил, что я вижу в окно. Просто в последнюю минуту я наклонился сильнее, потому что ничего не видел за собственным отражением.
— Он все организовал заранее, — фон Хайлиц старался, чтобы голос его звучал как моно ласковее, но это противоречило смыслу слов, которые он произносил. — Человек, которого нанял Джерри, знал, во сколько Глен позвонит тебе.
— Я знаю, что он убил двух человек. Но это было сорок лет назад. И еще я догадывался, что Глен Апшоу замешан в каких-то грязных махинациях Ральфа Редвинга. Но все же я думал о нем как о своем дедушке.
— К несчастью, Глен действительно твой дедушка, — сказал фон Хайлиц. — И отец твоей матери. Но даже очень давно, когда мы вместе учились в школе, другие люди ничего не значили для Глена Апшоу. Никогда.
Том смотрел невидящим взглядом на лежавшую перед ним газету.
— Ты понимаешь, о чем я говорю? — Том кивнул. — Это особый образ мышления, что-то вроде болезни. Окружающие как бы не существуют для него на самом деле. Никто не способен изменить такого человека, никто не в силах ему помочь. — Фон Хайлиц сделал шаг вперед. — Ты сможешь побыть один около часа? — Том снова кивнул. — Мы достанем его, можешь мне поверить. Заставим вылезти из скорлупы. На этот раз он зашел слишком далеко. И он поймет это, как только прочтет газету.