– Никто бы не заметил, что я взял красную глину вместо голубой! Мастер Левский говорит нам в Академии, что творчество очень важно.
Старик вздохнул и призвал все свое терпение, чтоб не обругать знаменитого Мастера Бабочек непотребными словами. Чему он там в своей Академии детей учит? Нет, учит-то он их хорошо. Чем дети думают?
– Парень, – ученик снова сделал шаг назад и теперь уперся в стену. А старик не заметил этого и продолжил. – Левский за свою жизнь сделал больше тысячи керамиков. Больше него никто в истории не создавал! Он может позволить себе творить. А вы – идиоты, сначала выучитесь! Ты думаешь, правила создали просто так? Ножик он решил сделать из красной глины потому что лень за голубой идти! А если он превратится в дым в руках у человека? А если…
Старик заметил, как мальчишка сжался и остановился.
– Головой своей дубовой думай, а то к орхористам отправлю, – выплюнул он, и хлопнул дверью, оставив юного подмастерье терзаться в сожалениях и страхе.
***
Мастер Таале Вааль привалился к стене. Потом сел на лестницу – прямо на холодные каменные ступени – и разревелся как мальчишка. Как же они не понимают, что есть правила. Сначала Левский, потом Эрик…
Мастер Таале Вааль ушел в воспоминания. Память – тоже своего рода магия.
***
… его отец не был Гончаром. Мастером был дед, а отец насмотрелся на слезы родных, на быстро гаснущую жизнь близкого человека, и решил не лезть в волшебство. Ирджо Вааль рассорился с родными и пошел служить в армию. Что ему волшебные предметы? Что ему фамильяры, за которые надо было отдавать годы жизни? Он решил защищать Родину. Старшую дочь согласилась приютить сестра, а вот сына Ирджо никому не хотел оставлять.
В год, когда маленькому Таале исполнилось пять, они переехали в приграничный город Фарион. Предгорья, дикие леса, таинственные озера – и постоянные стычки с синими орхористами. Долина Фариона была богата на редкую серебряную глину, а в горах добывали руду. Орхористы пробовали на разрыв местные гарнизоны с завидным упрямством.
Тогда еще не было способа увидеть дальше взгляда человеческого. Кто-то пробовал создавать карты, но они быстро выходили из строя – неживой предмет не желал долго показывать меняющуюся реальность и рассыпался на части. Но все равно, полгода-год одна карта местности с охватом в несколько лиг работала и порой спасала гарнизоны.
Таале Ваалю нравились живые карты. Нравилась рябь, которая пробегала порой по бумаге. Нравились красные пятна, которыми волшебный предмет показывал опасность. Нравилось трогать пальчиком оббитые серебром уголки и думать, что капля крови и мгновения жизни какого-то мастера создали такое чудо.