На далёком Корейском полуострове полыхала война, но понять что-либо из газетных и радионовостей обычным людям было трудно – оглушительный треск пропаганды, кроме лозунгов, призывов и прочей мишуры в головах ничего не оставлял. Простой обыватель наивно рассуждал: «Коли они за нас, подмогли бы «северным», да грохнули по супостатам…»
Библиотечные обязанности не особо обременяли Марию – читатели в помещение не ломились. В редкий день случалось более десятка посетителей, да и тех больше интересовали газеты и журналы. Количество книг на момент ареста всесильного министра Абакумова, достигло двадцати тысяч, правда, в большей мере, за счёт макулатурной литературы и цитатников, но уже встречались добротные стихотворные сборники о войне. Правдивая проза о лихолетье (лейтенантская) появится позднее, а пока накатывал девятый вал агитпромовской пены о героях, не спящих по восемь суток кряду, не евших по две недели, но думающих только о социализме, колхозной деревне и коммунистической партии, а ещё способных в одиночку переколоть штыком (патроны кончились) полк вермахта. Вопросов, почему партия и Сталин не позаботились о еде и патронах, задавать было нельзя – чревато 58-ой статьёй.
Георгий, ушедший на фронт со второго курса филологического факультета (он не возвратился на учёбу) иногда, в домашней обстановке тихо подшучивал:
– Литературный герой современности должен обладать хорошим аппетитом…
Не менее полутора тысяч книг Мария Петровна списала и потихоньку перетаскала домой. Полки для книг не очень умело сколотил муж. Мать ворчала: «Одна пылища от ваших книг».
К тридцатипятилетию октябрьской революции готовили большой концерт в клубе дома инвалидов. Семитское население щемили по всем фронтам, даже школьников евреев стали подтравливать соученики, не без подсказки педагогической администрации. Сталин уже выступил на 19 съезде с программой, ужаснувшей партийных функционеров, а жить ему оставалось чуть менее четырёх месяцев.
Готовила концертную программу лично Мария, при активном участии мужа. На роль конферансье выдвинули языкастого хохмача Митьку Ряжнова, способного замысловатой болтовней заполнить любую паузу. Мероприятие прошло на ура. Когда готовили за занавесом сценку из спектакля, ведущий хромоног с протезной конечностью, сыпал каламбурами и анекдотами, но особенно запомнились переделанная им песенка и злободневный стишок. Куплетик он спел без аккомпанемента, зато под смех зрителей:
Самолёт – хорошо
Пароход – хорошо
И трамвай – хорошо
А кобыле – легче…
Последнюю строчку, им сочиненную, читатель, избалованный излишеством, не оценит, скорее всего, тогда, лошадь заменяла и транспорт, и трактор…