Лиза почувствовала себя нерадивой студенткой на экзамене, у которой отобрали шпаргалку и выдали задачу. А она не то, что метод решения не помнит. Она условия–то не понимает! И что будет, если она этот экзамен не сдаст?
Лиза вздохнула, потерла пальцами виски. Учитывая ее ценность для Тейлор, скорее всего, ничего не случиться. Ну разве что Тейлор перестанет своими намеками сводить ее с ума. Поэтому вопрос стоит ставить иначе.
И что будет, если она этот экзамен сдаст?
Интерлюдия. Эмили Пиггот
Директор СКП Броктон–Бей сидела в своем кресле, повернувшись к окну, и задумчиво смотрела в ночь. На столе лежала куча неразобранных бумаг, из–за стен ее кабинета доносился тихий шум работников СКП, оставшихся в ночь, надо было сделать еще сотню дел, и не когда–то, а вот прямо сейчас, но директор просто сидела и смотрела в окно. Слишком много мыслей теснилось в ее голове. Нужно было как–то упорядочить их, разобраться в своей голове, и с новой силой взяться за работу.
Самоанализ, самоконтроль, самосовершенствование. Три принципа, сделавшие ее одной из самых эффективных оперативниц СКП. Три принципа, позволившие ей не сойти с ума после Эллисбурга. Три принципа, которым она не собиралась изменять и теперь.
Прошедший день перевернул мир. Как бы патетично это не звучало. Десятки лет Губители были кошмаром всего мира. Даже не из–за разрушений и убийств. Из–за своего бессмертия. Все знали — даже если Губитель ушел, он вернется. Губители убивали в людях надежду, убивали веру в справедливость, в закон и порядок, разрушали саму основу цивилизации, толкая человечество в хаос. «Спасайся, кто может», «каждый сам за себя» и другие подобные лозунги звучали все чаще. Прошедший день перевернул мир.
Теперь люди знали — Губители смертны. Левиафан пришел в Броктон–Бей и пал. Пал от рук людей. Теперь люди знали — это возможно. Это было сделано, значит, это может быть сделано, и это обязательно будет сделано снова. Ведь что удалось одному человеку, когда–нибудь сможет осилить другой. Прошедший день перевернул мир.
Японский посол ЛИЧНО звонил поздравить масок с победой. Звонок принял Легенда, включивший громкую связь, и Эмили все слышала. Эмили знала — для японцев падение именно Левиафана должно было быть особенно радостным событием. Этот день уже предлагали назвать национальным праздником Америки, что уж говорить о японцах! Кроме того, посол что–то там намекал на «благодарность, что не могут передать никакие слова» и «дары, достойные героев». Как будто маскам и так поводов надуться от гордости мало! А о нормальных людях, врачах, работниках полиции и СКП, тех, кто организовывал эвакуацию, поддерживал порядок, заботился о раненых, что, все забыли?