– Гут, – в лапищах Мигеля “Taurus” и “Colt” даже с прикрученными глушителями монстрами не выглядели. Вполне пристойно.
Они, не теряя времени, направились к ближайшей двери, что под нависающим козырьком верхней палубы вела во внутренние помещения. Подполковник потянулся к латунной ручке, как замок клацнул и дверь начала открываться. Швейцарским хронометром сработали, вбитые хмурыми инструкторами и отшлифованные боевым опытом, рефлексы. По-кошачьи ступая, он, прикрываясь дверным полотном, ретировался к стене. Куда исчезли Еремеев и Мигель, Александр даже не понял.
– Представляешь, тут она…, – похохатывая болтал амбал одетый в белоснежную робу с шотландским tam o shanter на стриженной под «ноль» голове. Он вышагнул на палубу, продолжая оглядываться назад. Выползающее на небосклон солнце светило прямо в лицо, вынуждаю щуриться. – … стягивает трусики, а под ними …
Хихикая и второй «шотландец» оказался на воздухе. Захлопнув дверь он замер соляным столбом с неуместной ухмылкой на роже. Кайда, наведя «Глог» на весельчака, приложил палец к губам. Что оказалось под трусиками так и осталось неизвестно. Рассказчик, проследив взгляд напарника, рванул левой рукой рубаху вверх, правой схватил рукоять револьвера в открытой кобуре на поясе и …
– Тук, тук, – резиновой киянкой бодро стукнул боёк и амбал удивленно уставился на алый цветок, что возник на рубахе, продолжая тянуть Smith & Wesson.
– Тук, – и беспутная голова болтуна опрокинулась назад, увлекая тело. Упасть не дал кубинец, материализовавшись за спиной «яхтсменов» на пару с капитаном. Александр перевел ствол “Glock” на оставшегося «шотландца». Тот, часто замотав головой, замычал нечленораздельное и вскинул руки вверх.
– Good! – похвалил подполковник. – Do you speak English? Well. Very well!
– Мигель, быстренько допроси сиротинушку на предмет кто, где и сколько? – Кайда, приоткрыв дверь, прислушался.
Кают-компания яхте соответствовала на все сто. Однако, как мысленно отметил Александр, некий оттенок «гнезда порока», пусть и светского, присутствовал. В деталях-мелочах. Цветовая гамма стен-потолков, фотографии девиц в одеяниях-позах на грани фола, да и сладковатый запах марихуаны, знаете, навевал.
– Кайда, присев на край массивного из красного дерева стола, тяжело глядел на троицу. Двое янкесов, сухощавых мужичков за семьдесят, окольцованных наручниками, устроились максимально комфортно. На сколько позволяли стулья с высокой спинкой и без подлокотников. Даже некую тень надменности удерживали на холеных физиономиях. Лишь капельки пота на лбу предательски выказывали внутреннее напряжение. Старший, и уже единственный, Кайседо, скованный на всякий пожарный и по ногам, пребывал толи в меланхолии, толи в нирване. Затуманенным взором уставившись в облюбованную точку на противоположной стене, он изредка пошевеливал губами. Может молитву читал, а может список грехов повторял. Чужая душа потёмки.