– Кажется, всему виной Рождество, но я не уверена. Позвольте не углубляться.
– Позволите ли вы когда-нибудь назвать себя на «ты»?
Надежда замерла и дважды хлопнула ресницами. Димитрайос сидел рядом с ней, почти касался бедром, но один из главных и непреодолимых барьеров чувствовал до сих пор. Обращением на «вы» и «Ваше Высочество» девушка держала его на расстоянии. Даже узнав о величине своего магического резерва, даже получив приглашение быть официально представленной ко двору, не считала себя ровней наследнику престола. Димитрайос впервые так ненавидел собственный титул. Зачем он нужен, если обрекает на одиночество? Долгие дни, проведенные в одних покоях, не решали вопрос. Прикосновения рук, поцелуи вежливости не решали вопрос. Поднимающееся к горлу негодование наводило на мысль, что даже после жарких объятий, проснувшись утром в одной с ним постели, Надежда скажет «Ваше Высочество».
– Кажется, вы говорили, что есть короткий земной аналог моего имени, но ни разу им не воспользовались.
– Да, – девушка спрятала взгляд, – язык не поворачивался. Вы такой… официальный. Всегда в строгом костюме.
– Мне раздеться?
Вино горячило кровь и толкало на безумства. Принцу не было дела до того, насколько не по-королевски прозвучали его слова. А очередное смущение Надежды сильнее раздражало. Если она сейчас оскорбится и уйдёт, он разнесёт магической бурей половину комнаты. Но случилось маленькое чудо. Девушка расправила плечи и сказала:
– Если вам жарко, то пиджак лучше снять.
Настал черёд Димитрайоса хлопать ресницами. В мужском варианте пришлось покрутить кольцо на пальце и поправить воротник рубашки. Однако.
Как прикажете трактовать дозволенную вольность?
Ох, в бездну! Он ждал хотя бы одного знака, что девушка принимает его ухаживания? Он его получил. Почему сидит, как каменный истукан на постаменте?
Пиджак снимался быстрее, чем камзол. Пуговиц меньше. Принц стряхнул его с плеч и без помощи магии зашвырнул в противоположный угол комнаты. Рубашку тоже хотел снять, но остановился на третьей пуговице. Иначе перебор будет. Если тебе что-то позволяют, не стоит выжимать возможность досуха.
– Теперь легче? Моё имя слетает с языка?
В глазах Надежды отражались огни ёлочной гирлянды. Она едва заметно облизнула губы и тихо ответила:
– Теперь да. Дима.
Кровь ушла из головы и вся устремилась в растущее напряжение в паху. «Сидеть неудобно» – говорили о таких моментах друзья. «Невыносимо, – добавил бы Димитрайос, – аж звенит». Какое счастье, что Надежда не читает его мысли. Инстинкты бушевали. Десять пощёчин за то, что он только что представил, принц заслужил. Да, в библиотеке были книги об искусстве любви. Да, воображение рисовало нагие тела. Но до постели, как до Эллады пешком.