Синан смотрел на обитель Всевышнего. В шаге перед ним стоял султан Сулейман Кануни. Его предки посадили на степных просторах дерево, и теперь оно пустило ветви и распростерлось на три континента. Ему оставалось только и дальше растить дерево, чтобы охватить его священной сенью весь мир. Его предки захватили этот город и превратили его в земной рай — сад роз. Ему осталось только прославить этот сад с помощью поэзии, музыки, миниатюр, каллиграфии и архитектуры. Величие достигается не мечом, и султану, который не ценит красоту и не заботится о ней, никогда не бывать истинно мудрым правителем. А правитель, которому не хватает мудрости, никогда не станет властителем мира.
Султан смотрел на обитель Всевышнего, а великий зодчий стоял позади него. Султан, который был тенью Бога на земле. Властелин трех континентов, император Османской империи, повелитель вселенной, единственный сын султана Селима Явуза. Это был султан Сулейман Кануни. Это он приумножил территории империи и обрел всемирную славу. Это он назначил Синана главным зодчим, раскрыл перед ним все двери империи и казну, чтобы тот создавал свои творения. Он наделил его властью, дав приказ изменить облик города. Вполне естественно, что сейчас зодчий стоял позади султана, склонив голову и соединив руки в жесте покорности, выражая готовность служить своему повелителю, своему султану.
Султан Сулейман Кануни смотрел на обитель Всевышнего. Его глаза сияли, подобно бриллиантам, украшавшим тюрбан. Он гордо вскинул голову, глядя на огромный купол, символизирующий Пророка ислама. Султан ощущал прилив священного трепета и благоговения, созерцая четыре минарета, олицетворявших четырех праведных халифов. Он вознес благодарность Всевышнему за то, что, как и его прадед султан Мехмед Завоеватель, дед султан Баязид и отец султан Селим Явуз, он получил в награду от Него столь прекрасный храм. Опасения больше не тревожили султана, душа его успокоилась, сомнения рассеялись. Он знал, что благодаря этой мечети его имя, как и империя, будет жить.
Султан Сулейман Кануни смотрел на обитель Всевышнего, а великий зодчий Синан стоял в шаге позади него. Он еле дышал в ожидании вердикта, который вынесет султан. Он замер, но душа его была в смятении. Как море в шторм, как сад, ветви которого стегает ветер, как потемневшее перед ливнем небо. Он чувствовал себя точно так же, как в тот день, когда его посвятили в орден Хаджи Бекташа[57], когда он стал янычаром и отправился в свой первый поход, когда спустил на воду озера Ван три галеры. И как в тот день, когда много лет спустя он вернулся в родную деревню и узнал горькую новость о смерти матери.