Зейрека, который преподавал в медресе.
— Зачем вы рассказываете нам об этом? — хмыкнул Али. — Какое нам дело до этой мечети?
— Пытаюсь ответить на ваш вопрос. Немного терпения, и все встанет на свои места. — Нет, Намык не злился. В его словах не было и следа раздражения. — Вы, наверное, заметили, что эта великолепная мечеть пребывает в полуразрушенном состоянии. До нее никому нет дела. Иногда я остаюсь в офисе допоздна и — особенно часто это бывает в полнолуние — вижу, как в небо воспаряет дух старого храма. Может быть, это дух самой византийской императрицы Ирины Комнины, по приказу которой был построен храм, или моллы Зейрека. Я не знаю. Но дух как будто говорит мне: «Почему ты ничего не делаешь? Не положишь конец разрушению этой святыни? Не защитишь ее?» У меня появилась обязанность защищать этот храм и другие исторические памятники города. Если в течение дня я сделал что-то полезное для города, то ночью сплю спокойно. Дух храма оставляет меня в покое. Но если я бездельничал, он кошмаром обрушивается на меня. — На смуглом лице Намыка снова появилась насмешка. — Вот так, Али-бей. Дух этого квартала, района и города требует от меня этого…
— Не верю я в эти глупости, — опять перебил его Али. Однако я заметил, что рассказ хирурга впечатлил его, хотя сам он никогда бы в этом не признался. — Как же вы защищаете город? — продолжил мой напарник.
По лицу Намыка скользнула тень.
— По правде говоря, у нас не очень-то и выходит. Всегда что-то мешает. Наши враги подкупают депутатов и министров, соблазняют журналистов, назначают своих экспертов, проникают в судебные комиссии. Не останавливаются ни перед чем и в итоге добиваются своего. Для них абсолютно не важен статус объекта — относится он к историческому наследию или зеленой зоне, — он говорил горячо и искренне, в словах его не было и тени притворства.
— Но есть ведь и честные люди, — попытался возразить я, хотя заведомо знал, что ситуация безнадежна. — Должен же быть хоть кто-то, кто любит наш город и может его защитить.
Он кивнул:
— Да, такие есть. И они все сейчас сидят в соседнем зале. Даже малыш Дениз, сын Ясемин. Ладно, не будем пессимистами, возможно, нас больше, наберется еще парочка тысяч человек. Но не более. Маловато на пятнадцатимиллионный город… В котором никому нет дела до самого города. Прямо из-под носа воруют их будущее, а они и слова в ответ не скажут. Люди мелочны и дремучи, живут сегодняшним днем, чуть что — сразу всем недовольны. Но когда речь заходит о реальных делах, каждый спасает собственную шкуру. Только и твердят, мол, давайте возьмемся за дело, Стамбул — культурная столица. Но это в итоге просто слова. Дешевая пропаганда… Муниципалитеты, губернаторы, правительство, государство, граждане — все только и делают, что сотрясают воздух. Шарлатаны!