Французские духи (Кучеренко) - страница 5

– Есть немного, Мария Филипповна, – смеялась Иринка, снимая ботики. Она продрогла, пока добиралась домой пешком под нудно моросящим осенним дождем. – Чайку горячего страсть как хочется!

– В пять минут готов будет.

Мама поспешила на кухню. Поставила чайник на газ, достала чашки, банку со смородиновым вареньем. Иринка примостилась на табуретке, поджав под себя ноги, как любила сидеть когда-то, в детстве. Ей было приятно, что в окно, словно дятел присел на раму, стучат тяжелые капли, а в кухне сухо и тепло, и нагоняет дрему пофыркивающий чайник.

– Замуж тебе надо, мама, вон ты какая у меня домовитая, – неожиданно для самой себя сказала Иринка и тут же прикусила язычок. Эта тема всегда была для них запретной.

Мама посмотрела на нее так, словно просила пощадить ее.

– Кому я теперь нужна, старая, – она отвернулась к раковине, начала ополаскивать чистые чашки, долго и старательно.

Старенький выцветший халатик не мог скрыть маминых острых плеч, в ее возрасте все еще будто девчоночьих, и, глядя на них, Иринка почувствовала жалость к матери. Она встала, подошла в ней и обняла.

– Ты у меня еще ого-го! – прошептала она маме на ухо. – Только захотеть! Но мы не хотим, правда? Нам и вдвоем неплохо, мамочка…

Иринка старалась говорить весело, но губы дрожали, и не получалось.

– Я долго ждала, – вдруг тихо произнесла мама, не оборачиваясь. Шум льющейся из крана воды приглушал звуки, приходилось напрягаться, чтобы услышать. – Все надеялась выйти замуж за любимого человека. А потом поняла: еще немного и будет поздно. И появилась ты. Единственная моя радость. Вот только о тебе я тогда не подумала. Ты уж прости меня, доченька!

– Мамочка, не надо, – попросила Иринка. – Я люблю тебя, и нам хорошо.

– Мне и врачи не советовали тебя уже рожать, я не послушалась. Родилась ты с обмотанной вокруг шейки пуповиной, в асфиксии, едва спасли. И переболела потом всеми детскими болезнями, – мама тяжело вздыхала, вспоминая. Она будто бередила, как старую рану, свою память и чувствовала боль, но нарушив многолетнее молчание, уже не могла, да и не хотела, оборвать себя на полуслове. Иринка понимала это, и не мешала ей говорить. – Может, ты потому и выросла такая худенькая да маленькая…

– Ни кожи, ни рожи, – улыбнулась Иринка, будто ее саму это совсем не волновало.

– А теперь только одна мечта у меня – чтобы ты была счастлива. И за себя, и за меня. Тогда мне и помирать не страшно будет.

– Что значит – помирать? – возмутилась Иринка, затормошила маму, пытаясь отвлечь от мрачных мыслей. – А кто внуков будет нянчить?