Вот уже вторую неделю, по причине очередной и, как правило, затяжной, болезни на нервной почве начальника отдела, Виктор Павлович делил комнату с Наташей. Это была работящая и очень застенчивая девушка лет двадцати двух. Когда он неожиданно вошел, Наташа, глядя в маленькое зеркальце, красила губы. Одета она была во что-то новое и яркое, но, как обычно, безвкусное. Увидев Виктора Павловича, девушка заметно смутилась и, словно провинившаяся школьница, которая пытается спрятать что-то запретное от учителя, опустила руки под стол.
– Я не смотрю, – махнул рукой Виктор Павлович, располагаясь за своим столом. И пошутил: – У меня на затылке глаз нет!
В действительности на Наташу не смотрел он не по этой причине, а потому что его совершенно не интересовала эта невысокая полненькая девушка, постоянно краснеющая, стоило ему обратиться к ней с каким-либо вопросом. На взгляд Виктора Павловича, она была невзрачна и глуповата. И если бы он узнал ненароком, что макияж на свое крохотное личико Наташа каждое утро наносит с целью быть привлекательной именно для него, то очень бы этому удивился. Виктор Павлович привык к Наташе точно так же, как к звонку будильника по утрам, толчее в трамвае и прочим непременным атрибутам его жизни, без которых он не представлял своего существования, но и не замечал их, как люди не замечают того, что дышат. Он знал, что придя утром на работу, обязательно увидит здесь Наташу, и этого ему было достаточно, чтобы не думать о ней все остальное время.
А сама Наташа никак не решалась открыться ему. По ее мнению, Виктор Павлович был невероятно красив, очень умен и вообще, настолько идеален, что она под его взглядом всегда терялась и, чувствовала это сама, немного глупела. Промолчала она и на этот раз, и только грустно вздохнула.
В этот день работа у Неделина что-то не ладилась. Мысли разбегались в разные стороны, и голова походила на покинутый жильцами дом. Следовало сосредоточиться, чтобы разобраться в той мешанине из цифр, что плотными рядами испещрили экран компьютера. Но для этого нужна была сила воли необыкновенная, какой у Виктора Павловича и в другие дни не хватало, не то что нынче. Обычно он одерживал верх над атакующей его армией цифири своим прилежанием, сегодня и оно куда-то исчезло. Тогда он пошел на хитрость, к которой изредка прибегал, когда у него от мерцающего экрана компьютера начинали болеть глаза, и распечатал отчет предприятия на принтере. Взял карандаш и направил его острие на цифры, которые на бумаге выглядели уже не так устрашающе. Однако, даже вооружившись карандашом, он по-прежнему не мог уловить элементарной логической связи между показателями налоговой и бухгалтерской отчетности. Все это казалось ему сегодня какой-то абракадаброй, придуманной только для того, чтобы морочить людям головы.