– И телевидение, и блоггеры могут вам заплатить. Тут, конечно, я вам не советчик. Надо проконсультироваться. Найдите знающих людей, эта публика – я имею в виду всяких товарищей из интернета – сейчас отлично себя чувствует в финансовом плане. Заплатить за интервью – раз, и потом – организовать сбор средств. И вам сделают операцию в любой клинике. Поверьте, эта схема работает.
Я думала об этом уже не раз. И… нет, каждый раз отметала. Было противно.
Меня со всех сторон обнюхает камера, а в зале рассадят оплаченную публику, которая будет периодически хлопать и в нужном месте пускать слезу. Потом резвый ведущий будет патетически вскрикивать и давать команду ассистенту «пинай народ, пусть эмоционируют»… Это еще ничего страшного...
Но помимо них явится с десяток экспертов – нормальных, не доморощенных, и они по косточкам разберут безопасность в нашем приюте. Расходование средств. Халатность персонала. И много чего еще. А нам предъявить будет нечего – мы не спасали бумажки, которых и так-то было немного, мы вытаскивали животных. Как могли. Кто мог.
Но у Анны Валентиновны астма, а Николай держал собак, чтобы не кинулись в разные стороны. И добрые люди предоставили машину, чтобы впихнуть туда кошек… И вообще, добра много было сделано. Но иногда этого количества все-таки мало.
А я как заведенная бегала туда-сюда до конца, когда все уже опустили руки.
А пожарные – нет, не опоздали, но попробуй пролезь по таким сугробам…
Вот и случилось то, что случилось. И шрамы.
Нет, нет! Не думать! Главное, жива, а там как пойдет. Где жить есть, работа… найду что-нибудь. Сейчас везде удаленка. Но хуже этого – стылый дом, не в прямом, в переносном смысле, потому что Степка ушел. Так, занес мне апельсины – вот что за идиотизм, он бы еще конфеты принес, как будто я просто так апельсины не ем, а в больнице объедками кормят! – ну и вместе с ними ключи.
Еще и отворачивался, в лицо не смотрел. И от этого стало так горько...
Я могу заниматься пиаром, думала я. Чему-то меня научили в моем универе. Пусть без опыта работы по профилю, а тем более в отрасли, хоть какой-нибудь, меня ждал только сетевой магазин косметики. Никто не будет смотреть на мое лицо, правда?
– Ой, дура, глаза бы мои тебя не видели. Жизнь свою испохабила! Тьфу! – сказала мать и больше в больницу не приходила.
Я и не ожидала от нее ничего. Хотя разрешила ее впустить, когда медсестра спросила, хочу ли я в принципе видеть эту занудную тетку, записанную родственницей в свидетельстве о рождении. Надежда была… Какая-то дикая надежда… Но нет. Я по-прежнему ничего из себя не представляла. Как была я дурой, так и осталась.