– Знаешь, я думал, что первым должен узнавать, что мою любимую женщину ранили. И где мои дети? – черт, голос какой у него неприятный, визгливый. Я скривилась, как от зубной боли, принимая подношение. Сто пудово в пакете яблоки, при чем не самые хорошие. При всех своих положительных качествах, Гришаня ужасный жлоб. – Там фрукты, наши – без химии и ГМО,– подтвердил мои догадки «любящий» мужчина. Сейчас я вижу, что он обрюзг, полысел. Черт, почему я не замечала этого неделю назад, когда чуть не повелась на его велеречивость…
– Это не твои дети, Гриш. И ты это знаешь,– устало вздохнула я, отбрасывая потрепанный пакет на тумбочку возле кровати. Гришке явно не понравилось мое отношение к его гостинцу.– Неужели тебе это не неприятно? Хотя, о чем это я. Это ведь ты мне изменил прямо перед свадьбой.
– Детка, мы же давно вместе. Ну зачем ты? Кто старое помянет…– черт, ну почему меня сегодня так бесит все в этом лощеном, гладко выбритом, каком – то прилизанном мужике. Я даже пропускаю момент, когда от подтыкания под меня казенного одеяла, она переходит к тому, чему мой организм сопротивляется из последних сил. И липкие губы, покрытые слоем гигиенической помады, скользящие по моей щеке к моим губам вызывают приступ тошноты и паники. Пытаюсь отстраниться, но Гришка удерживает меня за плечи. – Неделю назад ты была не против, – страстно выдохнул мне в рот бывший женишок.
Да, не была. И даже думала, что так будет правильно. И что детям нужна крепкая мужская рука. И я бы могла потерпеть. Не знаю, что вдруг изменилось. Но я сейчас поняла, что не смогу жить с ним, и делить постель, и каждый день его видеть и терпеть вот такие прикосновения.
– Гриш, пусти. Ну пусти же,– прохныкала я, понимая, что просто не смогу справиться сейчас с насильственными ухаживаниями.– мне больно.
– Да брось, детка. Тебе же нравится,– ухмыльнулся чертов придурок.
– Ты не слышал, что сказала дама? – словно гром среди ясного неба прозвучал дикий рев, со стороны двери. Я вздрогнула и попыталась сжаться до размера микрона. Господи, ну почему я больше не в реанимации? Есть же какие – то программы защиты пациентов. Или это не у нас? Почему в эту больницу могут проникнуть и конные и пешие? Разве я много прошу? Немного покоя и счастья.– Не видишь, что миледи тошнит? И я ее понимаю. Меня тоже немного мутит от увиденного. Отойди от бабы, черт.
– Это еще кто? – так и не отлипнув от меня, спросил глупец Гришаня. Даже головы не повернул в сторону, похожего на разъяренного носорога Седова, отчего – то прикрывшего троллью свою физиономию маской, с изображением… Боже. Я зажала руками рот, и попыталась скрыть за натужным кашлем истерический смех.– Я не понял, кто там такой бессмертный? И что с тобой, ты похожа на перезревший баклажан? Тебе плохо? Позвать врача? – продолжил рыть себе могилу адвокат Григорий Палыч.