– Плохо, а сейчас вообще не смогу,– простонала я, – может скорую вызвать?
– Они сюда ехать неделю будут на своих колымагах, – рыкнул мамонт, прижимая к себе обмякшего Вовочку.– Ключи тащи, я поведу. Хотя, я тоже так себе водитель. Чего встала? Ну!!! Борисыч в соседнем поселке. Разбудим коновала, черт с ним, старым псом.
– Может все таки…
– Я тебя сейчас съем, или загрызу, еще не решил. Ты чего замерла? Булки бери свои толстые в лапы и бегом. Если с этим, с… Если исчадье откинет майку, я тебя вы…, корче… это, – судорожно гаркнул начальник, и я ему поверила безоговорочно. Метнулась к ящику с ключами, спрятанному в небольшой нише в прихожей. Связок там была сотня. С брелоками автосигнализации штук десять не меньше. Я ухватила первый попавшийся ключ с логотипом известной фирмы и бросилась за громко топающим мужиком, который сейчас был похож на сметающего все на своем пути бизона. Вовка мотался в его лапах, как сломанная кукла, и мне казалось, что я сейчас упаду от тягучего ужаса, страха за любимого малыша.
–Больно, – прошептал мой любимый мальчик, когда мамонт нехотя положил его мне на колени. Щека всегда ядовитого мужика дернулась, и в глазах появилась несвойственные ему паника и жалость. Но сейчас мне было все равно. Главное мой ребенок, слабо шепчущий какие – то глупые извинения. Да пусть он бы перевернул мир, сейчас я простила бы ему даже это.
То, что Седов так себе водитель оказалось сильным преувеличением. Я молилась всем богам, когда огромный джип, ключи от которого я имела неосторожность взять, мотало по сухому совершенно асфальту, как припадочного. С водительского сиденья неслись такие фразы, что составитель словаря нецензурной лексики наверняка загнулся бы от зависти, услышь хоть один словесный оборот. Вовка спал, тихо сопя, а я дышала через раз прислушиваясь к прерывистому дыханию моего сына.
– Я говорил, что из меня водитель, как из говна пуля? Зачем ты пустила меня за руль, женщина? – прорычал несносный мужлан, который сейчас казался мне небожителем, паркуясь у скромного дома, погруженного в безмолвную дрему. Мамонт выскочил из машины, и только сейчас я заметила, что на нем нет даже футболки. Его голый торс в ночном мраке казался высеченным из мрамора. И дурацкие шорты, из которых торчали мускулистые волосатые конечности, странно смотрелись в совсем нелетней ночи. Но он не замечал холода, колотя в калитку пудовыми кулачищами. И я вдруг поняла, что с моим сыном все будет хорошо. Вот именно в этот момент, я вдруг осознала, что значит быть слабой женщиной. Прижала к себе свое сокровище, вспоминая как вот так же качала маленького мальчика, совсем одна.