– Любила, Седов. Но тебя невозможно любить долго. Ты не признаешь ничего кроме своего раздутого эго. Даже на свадьбу нашу ты опоздал. Козел ты и скот
– Это одно и то же, детка. Я вообще не хотел приходить,– устало признался я. Надо же. И почему все бабы зовут меня именно скотом? Интересный факт. Черт, а ведь она права. Я никогда и никого не делал счастливым. Даже себя не могу. Просто не умею.
– Я пришлю своего адвоката,– хмыкнула силиконовая ведьма и замолчала, прибавила музыку так, что у меня чуть не лопнула голова и вдавила педаль газа в пол.
– Буду ждать с нетерпением. Он тебя тоже потрахивает? Или из альтруизма помогает меня облегчить? Только учти, что тебе по закону положено я и сам отдам. Я умею быть не скотом.
Маленькая машина ценой в космический корабль остановилась у клиники Борисыча, как раз в тот момент, когда я уже готов был биться головой об «торпеду» от свербящего, словно червяк – паразит предчувствия того, что я упускаю что – то очень важное. Маринка молча дождалась пока я выберусь из приземистого горшка, отчего – то носящего гордое название «крутая тачка» и стартанула с места дико скрипя элитными покрышками по потрескавшемуся асфальту. Сука, совсем не жалеет свою обновку. Рассердилась, дрянь такая. Ну и хрен с ней. На обиженных воду возят.
Борисыча на месте не оказалось. У старого пса под хвостом пропеллер, не иначе. Я уселся в кресло напротив противной секретарши эскулапа и приготовился ждать.
– Простите, но сегодня приема не будет,– хмыкнула чертова баба, глядя на меня как на таракана, поверх уродливых очков. – Семен Борисович уехал на вызов.
– Так позвони ему и скажи, что его ждет Седов. Ничего более срочного у этого хрыча быть не может,– противно оскалился я.– Ты новенькая, наверное. Поэтому не осознаешь, насколько близка к тому, что вылетишь отсюда как анальная пробка. Кстати, сравнение для тебя очень лестное.
Тетка нервно дернула щекой, что мне понравилось. Она на матушку мою похожа. Ту, которая выкинула меня как собачонка из своей радужной разгульной жизни.
– Вы Седов? Семен Борисович оставил для вас папку. Ну. На случай, если вы вдруг соизволите явиться. Это он так сказал, не я,– залебезила секретутка. Господи, где Борисыч страшных таких находит только?
– Не мельтеши, у меня от твоей трескотни мигрень начинается,– сморщился я, открывая тонкую дешевую папку, сделанную из прессованного картона. Сука, урою лепилу. Должен мне как бобик. Но гнет из себя хрен знает кого. Строитель, мать его. Вот уж никогда не думал, что приговоры зачитывают из вот этого вот убожества. Пожизненные, не подлежащие обжалованию. Пробежал глазами по строчкам, еще не осознавая масштаба бедствия.