– С вами все в порядке? Может воды? – вкрадчиво поинтересовалась проклятая дура.
– Коньяк тащи,– просипел я, вглядываясь в огромные цифры посреди белого листа бумаги формата А 4.
– С лимончиком? – вякнуло недоразумение в белом халате.
– С хренончиком,– заорал я, больше не в силах сдерживать рвущийся из глубин моего организма ужас.
Девяносто девять и девять десятых. Что это? Что это, мать его за ногу такое?
– Что это за на хрен? – взревел я, выхватывая из рук секретарши Борисыча стакан и залпом его опустошил. – Объект Б и Ц – это кто?
– Это означает, что объекты являются кровными родственниками объекту А на этот процент вероятности,– икнула бабища, успев выхватить у меня из лапы тяжелый хрусталь, иначе я б грохнул его об пол и перерезал себе глотку осколками. Я убью чертову Плюшку. Клянусь.
– Омены что, со мной одной крови?
– Ну, я б не удивилась. Антихристы рождаются именно от дьяволов,– ехидно хмыкнула очкастая овца и бодро свалила из зоны видимости.
Прасковья
– Фот фе гад какой,– посочувствовала Зайка, откусывая огромный кусок от кремового бисквита. Моего любимого, но сегодня мне он в глотку не лез. По пути к подруге мы с детьми зарулили в любимую кондитерскую. Надо же как-то было подсластить пилюлю моего решения. Но судя по кислым мордашкам близнецов, дорогущим тортом мне их не удалось подкупить. И судя по взглядам, которыми обменивались всю дорогу милые детишки, предстоит мне нечто сногсшибательно – апокалиптическое.
– Зай, мы немного у тебя поживем? – вздохнула я, прислушиваясь к тишине, несущейся из недр квартиры подруги, в которых засели обиженные Варюшка и Вовик.– Папаня то мой совсем с рельс сошел, да и дозвониться я до него не могу. Телефон выключен все время. А наша уютная норка превратилась в пожарище.
– Как говорил дворник Тихон, по мне хоть всю жизнь живи, коль хороший человек. Торт зачетный, кстати, – фыркнула фанатка Ильфа и Петрова, заплевав при этом стеклянную столешницу крошками и взбитыми сливками.– Не возле баков мусорных же вам кантоваться. Хотя, с вашей крысятиной и там бы вас не обидели. У меня ноги слабнут, когда я эту тварь вижу. Подарил ведь подарочек горе папаша.
– Тихо ты,– всхлипнула я, очень надеясь, что вездесущие проныристые детишки не услышали Зайкиных слов.– Они ему не нужны. И я не нужна. И закрыли тему. И вообще, Глеб Седов –табу отныне и навсегда. Проживем без мамонта, жили же как – то. Кто он нам? Нет никто и звать никак.
– То-то у тебя нос, как у дедморозного оленя стал. Это точно от того, что мужик этот тебя совсем не интересует. Детка, у тебя же на лбу, крупными буквами клеймено – я сошла с ума. И как ты не копырься, ты по уши в … Не во вкусненьком креме чииз, короче.