1778 год по календарю Шеотта. 14 апреля. Юань
Ступни в сапогах каменели от безостановочной ходьбы. Палач вновь попрощалась со своим конём посему прочёсывала береговые окраины Юаня пешим ходом. До Японии рукой подать, и она уже давно могла бы быть там если бы села на корабль. Но это не приблизило бы её к Всевидящей так, как если она найдёт место нелегальной переправы. До этого момента Палачу удивительным образом везло идти точно по следам Всевидящей, и чем больше она приближалась к ней, тем важнее становились эти следы, ведь именно отсюда они смогут привести её прямиком к цели.
Несмотря на то, что Охота ежедневно патрулирует все берега, где-то всё равно должно быть место, через которое вампиры пересекают границы. Палач искала эту брешь уже больше суток практически без передышки вдоль скалистых обрывов и бурных вод, ища подсказки. Ведь скорее всего именно через неё Всевидящая и просочилась в Японию, поскольку шансов переплыть на корабле людей у неё не было.
Солнце понемногу уходило в закат, оставляя пригретую весенними лучами землю на единение с ночью. Пора бы начать подыскивать место для ночлега, в конце концов так долго идти без сна нельзя – этим она ничего не добьётся. Палач знала, что приблизительно в нескольких километрах отсюда находилась населённая местность, где ей по всей видимости и предстоит сделать вынужденный привал. Ну а пока самое время прочесать периметр. Свернув с утёса, Палач углубилась в заросли леса.
По мере продвижения в чащу Палач всё больше сталкивалась с признаками человеческой деятельности, по всей видимости в окрестностях тоже жили люди. Это навело её на мысли о том, что здесь же может находиться искомое место, хоть это и было маловероятно потому как проходила она через подобные места уже далеко не в первый раз.
«Надо бы узнать о местных побольше».
Ветви деревьев, обдуваемые ветром, копошились у Палача над головой и прятали её от последних лучей солнца. Окутавшая лес тьма была ей как родной и ночь нисколько не пугала и не досаждала ей, сколько бы проблем от неё не было. Напротив, умиротворённость и тихий шум ночи её успокаивали, настраивая на лучший лад. Палач знала, что сама романтизировала свои тёплые чувства к ночи, так же как к дождю и долгим “путешествиям”, она только лишь искала в этом успокоения без толики наивности, прекрасно понимая, как сильно устала от всего этого. Когда хруст ветвей под сапогами достаточно навострил её слух, пройдя буквально ещё несколько шагов Палач вышла на чью-то вполне жилую хижину, но прервалась на полушаге в мгновенье застыв – нога её чуть было не наступила в самодельную ловушку.