Он пожалел о сказанном сразу, лишь заметив немой вопрос в ее взгляде. Виктор улыбнулся уголками губ, словно извинялся, и поторопился окликнуть свободную пролетку. Элен, не проронив ни слова, села в экипаж.
– Поезжайте домой и отдохните. Я пока просмотрю бумаги из архива, если что-то найду, вам сообщу.
Смерив его странным пронзительным взглядом, она кивнула немного смущенно, назвала кучеру адрес и отвернулась. Пролетка медленно заскользила по мостовой.
Глядя ей вслед, Виктор неожиданно для себя почувствовал сожаление.
Безусловно, его приводили в восторг бесстрашие, неравнодушие и отзывчивость этой девушки. Он находил ее не просто умной, хорошо образованной и невероятно красивой, но также удивительно открытой и мудрой, что для ее возраста было сродни какому-то чуду. Вместе с тем он настолько привык беспокоиться о ней, что мысли о собственной привязанности и даже симпатии стали посещать его с завидным постоянством, что в свою очередь повергало его в смятение.
Ему вдруг вспомнились понимающие глаза Ильи Алексеевича, как внимательно тот слушал его, когда он передавал приглашение на ужин. Так, словно все прекрасно знал и ждал, когда это осознание придет и к нему, к Виктору. Тем же взглядом несколько недель назад на него смотрел и Роман Аркадьевич в Царском селе.
Им обоим было невдомек, что он сам все осознал еще прошедшей зимой.
Пожалуй, он и впрямь хотел бы сказать ей больше – куда больше, чем позволяли приличия и то общение, что сложилось между ними. Именно этот факт и заставлял его сожалеть всякий раз, как наступала пора прощаться.
По возвращении в департамент его встретил курьер. Важно вручив пакет из плотной бумаги, совсем молодой парнишка отдал честь и поспешил удалиться, оставив Виктора в удивлении смотреть ему вслед.
Поднявшись к себе, он хотел было заглянуть к Илье Алексеевичу, но передумал и развернул полученные бумаги. Туго перетянутая лентой папка легла на стол, зашипела, зажигаясь, настольная лампа.
Незасекреченной информации о бое на Кушке было не так много. Множество отчетов рассказывали в общих чертах о предпринятых боевых действиях и им предшествующих событиях. Выдержки из свидетельских показаний дополняли картину, длинный отчет самого генерала венчал весь рассказ.
Несколько раз просмотрев все бумаги, Виктор устало потер глаза. Ничто не указывало на то, что в отряде перед самым боем был какой-либо конфликт. Никто не сообщал о пропавшем солдате и не докладывал о дезертирстве.
Он попытался как можно точнее припомнить содержание полученного Штерманом письма. Если убитого, о котором писал поручик Милославский, не хватились, это вполне мог быть посыльный, подумалось ему. Раз так, нужно смотреть списки военных, присутствовавших в лагере непосредственно перед битвой и, возможно, объявленных погибшими по ее окончании. Потерь в том бою было немного, но все же на проверку всех необходимо время.