– Мало, почти нет.
– Степаныч?
– Бежит сюда с подмогой. Это ерунда, – я поднимаю с пола автомат, – у нас патронов на всех хватит. Их не так уж и много.
– Ошибаешься, у него целая армия спящих.
– Кого?
– Паука помнишь? Тут таких сотни захоронены, уже много веков. Бывшие слуги. Это здание… гораздо старше…
Я вижу, что ему тяжело говорить, он делает глубокий вдох и продолжает:
– Оно было частью города, в котором все поклонялись Древу… Жители соседних поселений собрались вместе и перебили хранителей… таких, как Степаныч. Но уничтожить семя не смогли… поэтому просто запечатали вход. Оставшиеся без энергии последователи забились под землю и впали в спячку…
– И че делать? – у меня за спиной стоит Борис.
Он тоже почти голый, но уже деловито примеряет раскиданные Серёгины вещи.
– Я помогу, надо только немного набраться сил, – брат закрывает глаза. – Я помогу…
Я встаю и оглядываю свою команду. У всех на лице одно и то же выражение. Мрачная, отчаянная решимость. Нам нечего терять. Значит, шанс есть. Артём проверяет, сколько осталось патронов в рожке, лезет в рюкзак, пересчитывает обоймы. Достаёт оставшиеся два ТТ и отдаёт Борису.
– Ещё восемь для калашей и десять пистолетных. Если по пуле на тварь, то....
– Т'ала карс так'ка наул кин та!!!
Протяжный вопль заглушает его последнюю фразу. Мы одновременно поворачиваем головы и видим наверху, возле входа в пещеру, перемотанного бинтами Аркадия Степановича. Только он уже не добродушный рыжий толстячок. Широкий рот раздаётся в стороны, выплёвывая древние слова:
– Наул ки-и-и-и-ин та-аа-а-а-а-а-а-а-а-а!!!
Я вспоминаю смерть уборщицы и понимаю, что сейчас произойдёт. Поднимаю с пола последний дождевик, кидаю Борису.
– Быстро! Надевай!
Оранжевое небо над нами вздрагивает и начинает плотной сетью стремительно опускаться вниз. Хватаю брата на руки, снова кладу его в каменное ложе и забираюсь следом, закрывая его своим телом. Я чувствую на спине тёплую шевелящуюся массу, которая извивается, словно целый выводок пиявок, пытаясь пробиться сквозь мою полиэтиленовую броню. Я стряхиваю их на пол, снимаю упавшие куски с Семёна и отшвыриваю как можно дальше. Все остальные заняты тем же самым. Хуже всего приходится Борису. Он босиком, без перчаток. Одно из щупалец обвивает лодыжку и начинает забираться вверх, под чёрные брюки, которые он едва успел натянуть. Борис стремительно бледнеет, оседает на пол. К нему подскакивает Артём, с размаху бьёт прикладом в пол рядом с ногой и вытягивает тускнеющую нить наружу.
Повезло.
Живой ковёр вокруг нас постепенно гаснет и через несколько минут уже не представляет опасности.