–Жизнь – это кольцо… это что-то значило? Могло что-то значить?
–Откуда мне знать? – Гвоздь поднялся и взял еще одну бутылку из холодильника. – Ты меня допрашиваешь, что ли? Тут ваши значки не действуют…
–Зачем тогда рассказываешь? – задал вопрос Маккензи.
Гвоздь снова пил, поглядывая на вспотевшего, толстого копа. А снаружи начиналась буря – было слышно, как завыл ветер и песчинки забарабанили по железной крыше.
–Хочется поговорить с кем-то, кроме этих бритоголовых малолеток, которые приходят сюда за своими убогими татухами. Но даю зуб, скоро и они перестанут приходить. Раньше гетто было Спартой, так называли резервацию те, кто тут побывал. Слабых тут бросали на камни, а триста человек могли победить целую армию. Сейчас это не так. Сейчас резервация – это подыхающее чудовище, которое в муках рождает уродов. Люди здесь вымирают, как вид. И мне хочется поговорить с человеком, пока есть такая возможность. Но, я знаю ровно столько, сколько тебе рассказал. Девчонка пришла с деньгами, и я набил ей татуху. Может, сейчас я бы и спросил, что значила вся та хрень с птицами и деревьями, но тогда мне было плевать.
Гвоздь Лоу снова глотал пиво, закинув ногу на ногу – на нем были шлепки и Маккензи заметил, какие грязные и длинные у него ногти на ногах. Если человек рассуждает о том, что все вокруг чудовища, он должен делать все, чтобы оставаться человеком. Гвоздь выглядел уставшим от жизни. Еще чуть-чуть и он сам превратится в чудовище, которое будет ползать по дому в белой горячке и спать в собственной блевотине. Маккензи знал, что так будет, когда-то он и сам был близок к этому.
–Если бы ты увидел двух женщин на красной машине, ехавших в сторону моста – что бы ты подумал? Куда они едут? – поинтересовался Маккензи.
Гвоздь задумался, глядя в потолок.
–Женщин из-за стены? – уточнил он.
–Да.
–По ту сторону моста главенствуют Чистые – я бы подумал, что они едут к ним.
–А если бы они не ехали к Чистым, куда бы могли направляться?
–К проводнику, – ответил Гвоздь.
–Что за проводник?
–Человек, который знает ходы в любую точку резервации. В любом случае, я бы подумал, что эти барышни сумасшедшие. Ехать к Чистым или же искать проводника – хуже не придумаешь.
Маккензи непонимающе поглядел на Гвоздя.
–Что не так с проводником?
Гвоздь допил очередную бутылку и отшвырнул ее в угол к остальным. Вытер пену с козлячей бороды и качнулся в кресле.
–Ты знаешь, что такое Вавилоны?
Маккензи кивнул. Он знал. Все знали. В Европе их считали выдумкой – ходячие, словно ведьмин дом, порочные дома, где, по слухам, можно было утолить самые извращенные фантазии. Поговаривали, что весь европейский бомонд, наведывался туда, но это были всего лишь разговоры на кухне, не больше. Никто даже не мог сказать, существовали ли Вавилоны на самом деле – хотя многие ездили в резервацию и искали их, дурные туристы, которые брали туры и убегали от гидов, а потом их находили с отрезанными головами. Все было так, вся Европа знала, что такое Вавилоны.