Сделав еще один глоток, изо всех сил пытаюсь проснуться.
— Ты дофига сахара ешь. Это вообще-то вредно, — недовольно говорит
брат.
Чувствую его глаза на своем лице, но сегодня у меня нет настроения
сообщать ему о том, что обычно я заедаю свой кофе шоколадными
конфетами. Мое настроение находится на уровне чуть ниже плинтуса, и это
отчасти его вина.
— Чего ты так паришься? — рассуждает он. — Это просто экзамен.
Просто экзамен?
Я проходила через него дважды, и каждый раз от обиды хотелось
выцарапать этой аспирантке глаза, но я решила, что не буду из-за этого
страдать, правда это легче сказать, чем сделать.
Посмотрев на брата, отыскиваю маленькое синее пятно на его скуле и
говорю:
— После того, как ты чуть не покалечил заместителя декана моего
факультета? С чего бы мне «париться»?
Тот дурдом, который он устроил на пару с моим преподавателем, до сих
пор стоит перед глазами. Вообще-то я считаю, что они оба хороши, но в
отличии от своего брата все еще питаю дурацкие надежды на то, что увижу
своего преподавателя снова. До того, как он женится на очередной
длинноногой блондинке и отправится с ней на Мальдивы, чтобы
кувыркаться в белом песке и делать фотографии для своего инстаграма.
От этой картины кофе кажется мне горьким. Отправив его в подстаканник, злюсь на себя за то, что струсила в тот день и сбежала.
Глеб сказал, что его дела с “этим придурком” меня не касаются, хотя как
раз эти дела интересуют меня больше всего на свете. Он никогда не
посвящает меня в свои проблемы, хотя я прекрасно знаю, что они у него
случаются. Сегодня под курткой у него китель. Такое бывает раз в столетие.
Это либо хорошо, либо плохо. Он надел его либо для того, чтобы получить
по шапке, либо для того, чтобы получить благодарность, и вероятность
здесь пятьдесят на пятьдесят.
— Я его не калечил, — слышу голос Глеб. — Какого хрена заместителю
декана твоего факультета от тебя надо?
— Мы просто разговаривали, — складываю на груди руки.
— Просто разговаривали? — тянет он.
— Да, — смотрю на него. — Люди иногда разговаривают друг с другом.
— Он слюни на тебя пускал, — цедит сквозь зубы, глядя на дорогу. — По
самое колено.
Сон слетает с меня мгновенно, в груди, как колокол, грохочет сердце.
Сама я пускаю на него слюни постоянно, и в моем понимании это означает
не замечать вокруг ни черта, кроме этих его зеленых глаз и… всего
остального.
Стараясь не выдавать безумной гонки бабочек в своем животе, заправляю
за уши волосы и, откашлявшись, спрашиваю:
— М… Что он делал?
Если он пускал на меня слюни, значит он захочет увидеть меня снова?
Повернув голову, Глеб изучает мое лицо целую вечность, а потом медленно