— Нет.
В голубых глазах пляшут фейерверки.
Вздохнув, осматриваю полупустой зал.
Отшиб города в разгар новогодних праздников. Самое “то”, чтобы сыграть в
игру, в которой я собираюсь прицельно и взвешенно проиграть.
Глава 23. Романов
Встав со стула, разворачиваю его и ставлю рядом с Любой, чтобы свести
наше положение в пространстве к позиции “лицом к лицу”.
— Начнем? — сажусь на стул, положив на колени локти.
Теребя черный атласный бант блузки, разворачивается ко мне вместе со
своим стулом и, вытянув шею, смотрит на зал за моей спиной, а потом на
меня.
К горящим щекам добавился блеск в глазах.
Ее волнение я мог бы пощупать пальцами, до того оно очевидное. Я был
бы последним брехуном, если бы сказал, что сам не волнуюсь. Я волнуюсь, и еще как, потому что с трудом могу припомнить, когда целовал женщину
ради поцелуя, а не ради секса. Черт. Если исходить из этой логики, я не
делал этого долбаную кучу лет. Рот Яны оказался в моих трусах раньше, чем мы допили первую бутылку шампанского из моих марочных запасов.
Чертовски соблазнительно облизнув губы, Люба хватается пальцами за
сидушку деревянного стула, не забыв бросить взгляд на свои колени между
моих разведенных ног. Заглянув в мои глаза, очень тихо говорит:
— Я меня есть тату.
— Кхм… чего? — переспрашиваю, застигнутый врасплох таким поворотом
событий.
Не найдя ничего лучшего, машинально осматриваю ее тело.
В голову приходит абсолютно тупая мысль о том, что эта новость мне не
особо нравится. Ее кожа матово-белая и, твою мать, я бы не хотел, чтобы
где-то на этой коже присутствовало что-то инородное.
— Тату… — повторяет громче.
— Ясно, — смотрю в ее глаза, которые смотрят на мои губы.
Если она хотела с размаху ментально садануть мне между ног, то у нее это
получилось. Тату, твою мать. Я старею, потому что единственная игра, до
которой мог бы додуматься сам, это спросить столицу Анголы.
— Если угадаете где, вы выиграли, — шелестит тонким голосом.
— Люба, — говорю вкрадчиво и немного раздраженно. — Хватит мне
“выкать”.
— Как скажите, Александр Андреевич…
Сделав глубокий вдох и потрепав свои волосы, спрашиваю:
— И сколько у меня попыток?
— Эм… — ерзает по стулу. — Три…
Отлично. Три попытки на то, чтобы найти места, в которых тату у нее быть
не может.
Удачи, Романов.
Наклонив голову, смотрю в пол и чистосердечно веселюсь.
Я вошел во вкус ее игр раньше, чем успел впасть хоть в какой-то скепсис.
Кажется, я всерьез переоценил свою “зрелость” как мужика и как индивида.
Подняв голову, расслабляюсь и сцепляю в замок руки. Медленно и никуда
не торопясь осматриваю ее тело с прищуром, от которого она снова ерзает