Мы начали медленно, едва касаясь, а потом он внезапно взял меня за подбородок, вынуждая раскрыться глубже, и уже не щадил. Что за мука это была! Какое дивное удовольствие! Губы к губам, дыхание к дыханию, всё отчаянней, всё более жадно… Он не нападал на меня, как прежде, но подчинял себе с нежной властностью. Ладони мягко охватывали мои щёки, пальцы то чуть сжимались, то гладили. Я всё пыталась запомнить его вкус, но совсем скоро Влас остановился. Оба тяжело дышали, глядя друг другу в самый омут глаз.
– Неужели ты и правда мой?
– Твой. А ты – моя, – отозвался он с ласковой жадностью. – Красавица. – Тяжёлые пальцы зарылись в гущину ниспадающих волос, и я зажмурилась от наслаждения. – В ту нашу первую встречу я сразу подумал: какие они у тебя, когда вот так распущены? И знал, что если увижу этот медовый водопад – не удержусь, запущу руку. А пальчики у тебя чуть шершавые, нежные. – Он поднял мою руку, поцеловал подушечки, губами прихватил большой палец. Я едва стояла на ногах от таких настойчивых ласк. – Нежность моя. Радость моя, – продолжал шептать мужчина, и внутри меня что-то опадало, вздрагивая. – Вечно бы держал, не отпуская, возле сердца.
Я почувствовал, что по щекам снова потекло.
– Я так долго мечтала о тебе! Так отчаянно желала! Неужели всё и правда сбылось? Ты действительно здесь? Мне кажется, мы просто спим…
– Мой чудесный сон, – отозвался Влас. – Моя значимость и сила. Я каждый день пробивался сквозь муть и ужас, да так бы и застрял в тёмном кошмаре, если бы не твой свет. Увидев тебя тогда на берегу, я впервые в жизни столь сильно чего-то пожелал. Я желал твоей любви, Веда. И теперь, приняв её, уже никогда и никому тебя не отдам. Ты понимаешь? Ты хочешь этого плена?
– Хочу. Всего тебя. И себя отдать без остатка!
Мы долго ещё стояли, обхватив друг друга. А потом над домом пророкотало, и мужчина улыбнулся.
– Снова гроза. Домой под дождём придётся идти.
– Мне нравится дождь. Люблю мокнуть, но чтобы потом у огня, или под толстым одеялом согреваться… И чтобы в руках тёплое питьё.
– Обещаю, так и будет. И питьё, и одеяло, и объятие. Правда, Илья как узнал, что вы его обхитрили, рассердился ужасно. Говорит, что он должен был помогать, а не бродить по замку в отчаянном неведении.
– Я боялась, что он меня выгонит. Теперь ещё ругаться будет.
– Разве я это позволю? – улыбнулся Влас. – Все к Элику цепляться начали с расспросами, а он молчит, будто воды в рот набрал. Сказал только, что ты ему соврала, и, судя по всему, его это сильно обидело.
– Я сказала, что подожду с решением до утра, а сама сбежала, – виновато призналась я.