Он вытащил из-за пазухи какую-то склянку, и, едва касаясь, принялся мазать мои ладони и пальцы. Склонился, подул на горящую кожу… И не стало боли, вся, какая была, растворилась. Я уже и лица его не видела из-за слёз.
– Ты когда томился здесь… мучился… – поперхнулась и продолжила едва слышно: – Я зверя только поначалу боялась, а потом полюбила его в тебе, приняла, как часть тебя. Ты был разный. Переменчив, словно ветер – то теплом дунешь, то холодом, а иногда так порывист, что у меня сердце сдувало… А потомонаприехала, и как будто мгла заглянула в Вихреградье, но не такая, как при буре, а вроде зелёного призрачного тумана, из которого приходит зло. Вот только откуда мне было знать, что этот мрак для тебя – желанный?
Я разрыдалась, уже не сдерживаясь, и мужчина обнял меня за пояс, притянул к груди. Снова утешал, как бывало. Он просто не мог иначе – доброе сердце не удержишь.
– Я помню тебя, целительница, – тихо сказал мужчина. – Помню твои прикосновения и свой гнев. Ты ослушалась меня, маленькая. В обрыв с балкона сиганула. Знаешь, как я наказываю тех, кто идёт против моих приказов?
– Какая разница? Я была нужна тебе здесь – и я пришла! – упрямо сказала я, глотая слёзы. – Ты был как будто на части разорван, и никак себя собрать не мог. То груб, то нежен, то терпелив, то порывист…
– Всему виной проклятие, – сказал он. – А теперь я чист под небом благодаря ведунье юной, замечательной.
Я замерла, не дыша, отказываясь верить в то, что слышу.
– Ты Люсьен во сне видел…
– Верно, вот только недобрый это был сон. Кошмар, от которого не спастись, потому что он – часть моей памяти. Знаешь, кто она есть на самом деле?
– Нет.
– Ведьмы той, что меня когда-то прокляла, дочка.
– Да как же?! – воскликнула я. – Зачем сюда пришла, снова гадости творить?!
– Нет. О ней – после. Сейчас куда важнее другое.
Я решилась и подняла лицо, глядя ему в глаза.
– Ты почему пришёл за мной? Из долга? По просьбе Элика? Чтобы поблагодарить? Говори спасибо своей семье.
Мужчина улыбнулся, да так, что у меня сердце вздрогнуло. Нежность была в его улыбке, горестная и скупая, а в глазах теплился особый огонь.
– Неужели думаешь, я бы отпустил тебя, Веда? Никогда. – Он прижал меня к себе так плотно, что дыхание перехватило. – Ты нужна мне, милая. Всегда была нужна. Теперь преград нет, и я не хочу больше сдерживаться. Ты будешь моей?
– Влас… – только и выговорила я, не веря в такое внезапное, огромное счастье.
– Веда, – отозвался мужчина, склоняясь. Я, помня все прежние жёсткие поцелуи, приготовилась сжаться, но он ласково погладил мои губы кончиками пальцев: – Не бойся. Я тебе не сделаю больно. – Его большой палец мягко прошёлся по моему рту, и я закрыла глаза.