Мы зашли, и за нами с тихим скрипом закрылась калитка, щелкнул замок. Но привычная к неволе Нараза бодро семенила вперед, на ходу объясняя и сообщая новости:
– Слушайте и запоминайте! Это – половина для невольниц и личных служек хаста. Считайте, что вам повезло. Там, – она мотнула головой в ту сторону, откуда мы пришли, – ничего хорошего. Свобода есть, конечно. В стан можете выйти, погулять по степи. Да толку? Ничего там хорошего. Но они и платят за нее дорого. Наш хаст суров и жесток, но с воинами да друзьями готов всем делиться. Жены-то у него только две осталось, третья к предкам ушла, повезло ей. Так он теперь лютует в гареме, совсем девчонок загонял. Жестокая у него любовь, больная…
– Мы не будем здесь долго, – я произнесла это совсем тихо, но Нараза услышала.
Обернулась ко мне, оглядела, прищурившись подслеповато, а потом засмеялась – жутко, словно ворона над трупом павшего воина:
– С подарком девка! Но не думай, отсюда еще никто не смог уйти!
И, похихикивая, пошла дальше.
Может быть, никому и не удавалось уйти отсюда, что ж, значит, я стану первой. По крайней мере, не позволю Боргайну даже прикоснуться ко мне! Нет. Он может хоть сколько называть себя нашим хозяином и повелителем, но я никогда не покорюсь!
– Раэза, о чем это она?
Я непонимающе уставилась на Миху и только потом осознала, что старуха сказала кое-что еще. Про подарок. И вздрогнула. Только Заата знала обо всем, только она и только потому, что была знающей! Но она единственная женщина, все остальные знающие были мужчинами. А если…
Я сверлила взглядом сгорбленную спину ковыляющей впереди старухи. Она ведь поняла все, осознала и теперь тихо смеялась под нос, словно удачной шутке.
Заата была не единственной! Но что, если…
Я сбилась с шага. В каждом хасттане был всего один знающий. Степь давала этот дар лишь самому достойному, тому, кто мог говорить с ней и душами предков. В Айхонаре последние пятнадцать пиков жары знающей была Заата, и это при том, что огонь степи приходит не каждый год! За столько лет не нашлось никого, кто бы поспорил с ней за власть. Так может, просто не хотели? Но были?
Эта старуха что-то увидела во мне, и лишь матерь степей знает, чем может грозить её знание.
Мы шли между тяжёлых тканей и решёток, что отделяли жилые клетушки от длинного коридора. Здесь было душно, казалось, воздух сам хотел придушить нас, не оставляя ни единого шанса на спасение. Страшное ощущение.
– Вы! – старуха обернулась к нам. – Здесь жить будете! – она ткнула в яркую цветную занавесь. Потом обернулась ко мне и со странной усмешкой добавила: – А ты со мной. Скажу тебе пару ласковых.