– Раэза!
Как смотреть в глаза тем, кто доверился мне? Я обманула и их, и себя.
– Миха, – нашла в себе силы подойти и посмотреть на мёртвую женщину. – Нам нужно идти.
– Ты хочешь её бросить?
– Мы не сможем её нести.
– Ты даже не спросила, жива она и что с ней! – поднялась Харда. – Ты знала!
– Я не знала, что так будет. И мне очень жаль…
– Жаль, – поджала губы девушка. Я видела, что она скрывает слезы, сдерживается изо всех сил, и понимала эти чувства. Но позволить себе такого же не могла.
– Возможно, мы сейчас в Айхонаре, но, может, и нет. В любом случае, стоит найти укрытие до рассвета. Если дневной жар застанет нас среди этих камней, то, как думаешь, сколько из нас смогут увидеть дом?
Харда не ответила. Пусть Фэа и воспитала не, заменила рано умершую мать, но девушка понимала, что та не хотела бы для неё смерти от степного солнца, когда кожа вздувается страшными пузырями ожогов, в голове воцаряется туман, мысли путаются, и человек сходит с ума раньше, чем жизнь покидает его тело. Это даже милость от матери степей, не понимать, что тебе уже не увидеть ночи.
– Идемте.
Жаль, я не умела определять дорогу по звездам. Но могла попросить у степи отозваться и надеяться, что та все же поможет своей дочери. И я звала, мысленно кричала, обращаясь к тем, кто ушел от нас в небесные чертоги, но они молчали. А мы шли, переступая острые камни, вздрагивая от писков мелких зверей и далекого воя степных шакалов.
– Я всегда тебе верила, – Михарна была рядом, – но скажи, зачем все это? Никогда не поверю, что наш малахольный хаст ни с того ни с сего решил жениться, а потом подсунул вместо себя воина, которого убил хаст Боргайн, чтобы мы попали к нему и сбежали! Это глупость какая-то!
– Я бы согласилась, – небо уже начинало понемногу светлеть, и воздух был чуть прохладнее, чем я ожидала. – Миха, – решилась неожиданно, – я могу тебе довериться?
– Спрашиваешь!
На нас не смотрели. Уставшие женщины просто шли вперед, уже не надеясь, что мы когда-нибудь доберемся до дома.
– Никому не говори об этом, – я старалась не думать, о том, что сделала, о том, ради чего погибли Ирвир и Фэа, потому что это казалось такой ничтожной мелочью, не заслуживающей внимания. – Смотри.
Михарна тихо охнула. На моей ладони лежал цветок. Большой красный бутон выглядел свежим, словно его не сорвали с куста, лишив влаги и питания. И ни дни, когда он был спрятан в ткани, ни путешествие сквозь темный путь не изменили его яркости и сочности.
– Что это? – потрясенно прошептала подруга и протянула руку, чтобы прикоснуться к нему.
– Это наше будущее, – я сглотнула, ведь впервые собиралась произнести вслух то, что знала долгие годы. – Этот цветок способен расти на камнях, там, где другие умрут, он будет цвести. Сотни лет назад вся наша степь была красной от его цвета, а потом он начал умирать, потому что проклятый Ингайр потребовал у предков того, что не мог иметь. И то, что давало нам жизнь, стало умирать, вытребованное как плата теми, чья стезя – это зло. Боргайн и его видящий знают то же, что и Заата – скоро будет пик жара такой силы, что пришедший вместе с ним черный огонь выжжет все до тла. Никого не останется. Умрут все…