– Вас он никуда не отправлял? Например, на почту?
– Нет. Никуда он меня не посылал.
– Хорошо. Я понял. – Калошин повернулся к шкафам. – Так, где у вас тут газеты?
Екатерина Самсоновна открыла верхнюю створку большого шкафа и достала небольшую подшивку «Вечерней Москвы». Калошин присел к столу и стал листать газеты, внимательно просматривая заголовки статей.
Тем временем Гулько достал какую-то книгу и вслух прочитал ее название:
– «Элементы психофизики» немецкого исследователя Фехнера. Та-ак, еще одна: «Что такое жизнь с точки зрения физики?» – и опять немец – Шредингер. Кто он у нас? Ага, физик. И что это наш профессор немецкими учеными интересуется? Как думаешь, Евсеич? – он повернулся к Калошину, тот увлеченный своими поисками, не сразу расслышал вопрос Гулько:
– Отложи в сторонку, потом посмотрим. – Махнул неопределенно рукой, но когда Гулько в третий раз зачитал название книги и фамилию автора, взял ее из рук эксперта: – Оскар Фохт, немецкий нейробиолог, п с и х и а т р, – произнес раздельно, и, видя что и Гулько, и Доронин, и даже домработница, смотрят на него с удивлением, взял газету со стола и ткнув пальцем в небольшую статью с портретом пожилого мужчины, обведенную жирной черной рамкой – это был некролог о внезапной смерти врача-психиатра Шаргина, практиковавшего в психиатрической лечебнице в К***, – сказал: – Читайте! Тоже психиатр! Совпадение? – потом подозвал Екатерину Самсоновну и сказал: – Посмотрите фотографию. Знаком вам этот мужчина?
Женщина с ужасом всплеснула руками:
– Господи! Да это же он был тогда у профессора! В апреле, я вам говорила, помните? Значит, не зря тогда Льву Игнатьевичу стало плохо! – она смотрела на портрет и сокрушенно качала головой.
– А вот теперь, по-моему, плохо будет нам, – негромко сказал Доронин. Гулько невесело усмехнулся. Калошин задал еще один вопрос Екатерине Самсоновне: не было ли случайно на страницах недавно порванной газеты подобной статьи с фотографией в черной рамке? – Ответ ничего не прояснил – женщина, в самом деле, видела и статью, и портрет какого-то мужчины в очках, но было ли это обведено так же, как в этой газете, черной рамкой, она не помнит.
– Да, события приобретают самый серьезный оборот, – проводив взглядом женщину, которая, расстроившись еще сильнее, пошла в кухню, чтобы выпить капель, Калошин сказал: – Труп, ребята, искать надо. Теперь я уже не сомневаюсь в том, что профессор убит, и, скорее всего, его утопили в озере. Василий, останешься здесь, еще покопайся – вдруг и письмо обнаружишь, а мы в отдел. Надо вызывать водолазов. – Калошин стал мрачнее тучи – сбывались самые худшие опасения.