– А что вы думаете о рисунках на полях?
– Ну, это объясняется совсем просто. Задумываясь, практически, каждый человек что-то чертит бессознательно, как правило, одни и те же фигуры. Это все зависит исключительно от темперамента каждого. Профессор был типичным флегматиком – работал неспешно, все тщательно обдумывал, тем и объясняются эти частые рисунки. Ну, а то, что нарисовано довольно профессионально – так это проявления особого таланта Льва Игнатьевича. У него дома, кстати, я видел книги по истории живописи, много эскизов и репродукций довольно известных мастеров – это лишний раз говорит о его увлечениях. Хотя… – Городецкий покопался среди бумаг и вынул лист с нарисованной рукой. – Знаете, мне показалось, что этот рисунок несколько выбивается из общего настроения. – Дубовик заинтересованно заглянул к нему через плечо:
– Ну-ка, ну-ка, что там? Очень интересно, обоснуйте свои мысли.
Доктор еще раз повертел лист, разглядывая его с разных ракурсов:
– Дело в том, что, как мне кажется, это нарисовано с определенной целью, очень тщательно, тогда как другие рисунки отличаются хаотичностью и неопределенностью, не имеют смысла. Я боюсь ошибиться, но последний, по-моему, сделан для вас.
– Подождите, что значит для меня? – удивился Дубовик.
Городецкий успокаивающе поднял руку:
– Я имел в виду не лично вас, а вашу систему. Это как подсказка. Вы же понимаете, что написать открыто фамилию своего убийцы он не мог? – Дубовик согласно кивнул, но при этом промолчал о существовании письма, в котором, скорее всего, профессор все же указывал на возможного преступника, и, может оказаться, что совсем скоро они узнают его имя – Гулько с самого утра сидел над пресс-папье, только решил уточнить, уверен ли доктор в своих подозрениях.
– Видите ли, товарищ Дубовик, я очень хорошо знал Льва Игнатьевича. И постараюсь объяснить вам, чем я руководствуюсь в своих рассуждениях. Он был совершенный флегматик- интроверт – скупость эмоций, замкнутость, уединение, погруженность в мир размышлений и воображений, но при этом необыкновенная прилежность – это абсолютная его характеристика. Поэтому все в этой картинке так тщательно вычерчено. Это, как если бы он написал письмо – без ошибок, все очень обдуманно и подробно. Как думаете, я правильно понимаю его поступок? – Дубовик же, напротив, пока не находил логики в действиях погибшего профессора, и в ответ на этот вопрос предпочел промолчать.
Городецкий вдруг как-то странно всхлипнул, засуетился, попросил копирку и стал аккуратно переводить рисунок на чистый лист. Потом провел жирную черту вдоль ног и рук нарисованной куклы и, отведя бумагу подальше от глаз, торжествующе сказал: