– Вот! Я же говорил, что это не просто рисунок – взгляните! – рука его мелко подрагивала, когда он протягивал лист майору. Дубовик взял его осторожно, как бы боясь повредить, и взглянув на переведенные линии, опешил:
– Так это же фашистская свастика! – не скрывая своего удивления, он с подозрением посмотрел на Городецкого. – Но как в рисунке какой-то куклы вы усмотрели это?
Тот с готовностью принялся объяснять майору свои догадки:
– Мне сразу показалось странным расположение рук и ног, они выглядели как определенная схема, собственно, крест сложился именно из них, туловище и голова всего лишь необходимые дополнения, получилась широко шагающая марионетка.
– Значит, весь смысл этого рисунка, по-вашему, лишь в указании на крест? – уточнил Дубовик.
– Э-э, нет! И рука, и кукла, и ее поза – это все взаимосвязано. Мне думается, что какой-то человек ведет очень страшную игру, манипулируя при этом кем-то. И на одном из них стоит вот эта, – он с брезгливостью ткнул в изображение свастики, – дьявольская печать.
– Доктор, вы умница! – Дубовик с уважением пожал короткопалую мягкую руку Городецкого. – Ну, теперь нам есть от чего плясать, – он довольно потер ладони, – а к вам у меня остались вопросы касательно еще одного вашего коллеги – Каретникова.
– Каретникова? – Городецкий пожал плечами. – Ну, задавайте ваши вопросы – все, что знаю о нем, расскажу.
– Тогда, пожалуйста, немного охарактеризуйте его как ученого и как человека.
– Ну, как ученый, он, скажу вам, мало состоялся: все его неудачи происходят от его неуравновешенности – слишком частая смена настроения при его довольно высокой работоспособности играет против него. Он, увлекаясь какой-нибудь идеей, растрачивает свои силы и быстро истощается. Поэтому ведущая роль ему неподвластна, хотя, скажу вам, он достаточно умен, выдвигает порой весьма любопытные гипотезы, предлагает интересные темы, но сам, как я уже сказал, быстро от них отходит. Кроме того, есть в нем какое-то неосознанное ханжество. При всех его добродетелях, которые он пытается приписывать себе, присутствует в нем нечто безнравственное, хотя и довольно хорошо завуалированное. Одним словом, довольно одиозная фигура.
– Полная противоположность Полежаеву? – сделал уточнение Дубовик.
– Вы абсолютно правы! Темперамент холерика, – сказал удивленно посмотрел на заулыбавшегося майора.
Дубовик поспешил объяснить свое поведение:
– Я, Викентий Маркович, если бы не знал, что вы доктор физико-математических наук, решил бы, что передо мной сидит психолог. Уж больно профессионально вы характеризуете своих коллег.