Шлёцер и Бабицкий ехали в карете.
Шлёцер говорил.
– Первым делом стоит обозначить свое присутствие . Законное присутствие в этом городе. Злом гении нашего речистого Кулебякина. Раз я ревизор морской коллегии, отчего же не послужить на досуге. Как вы считаете, граф?
– Служение императрице и державе почитаю своим священным долгом.
– Да? Как вам повезло. А у меня от долгов всегда несварение случается. Прямо пучина морская. Кажется, приехали.
Выйдя из кареты, Бабицкий и Шлёцер оказались перед обшарпанным, ветшающим зданием. Внутри их встретил высокий человек в замызганном толстом халате.
– Шлёцер – ревизор морской коллегии. Это граф Генрих Бабицкий.
Высокий человек почтительно засеменил своим гибким от лжи языком.
– Ваше высокопревосходительство. Сердечно рад. Из самого Петербурга. Очень, очень восхищаюсь. А я надзиратель тутошний. Приглядываю по ложечке за сирыми, так сказать, и убогими, если понимать.
– Вы, как я понимаю, к морской службе отношение не имеете? Вы не боцман? –остро, как слуга государев, спросил Бабицкий.
Высокий человек искренне удивился.
– Как не боцман? Я самый настоящий боцман. Самуил сын Аронов Боцман, мещанин из Глухова.
Пришел черед удивляться Бабицкому.
– Что делаете в Москве? Евреям в городах империи селиться запрещено.
– Помилуйте, господин граф. Какие евреи. Я Боцман. Боцман из Глухова.
Он расстегнул ворот халата, из которого выглянул кусочек тельняшки.
Шлёцер заметил с ехидцой.
– Как вам Бабицкий? Боцман из Глухова. Это достойно пера Ваньки-Каина. Что же боцман показывайте свой корабль.
– Сейчас, сейчас, господин ревизор. Где то я… – Самуил похлопал по карманам и выудил оттуда блестящий и длинный свисток на цепочке. Он коротко свистнул три раза. Из дверей, выходящих в холл, начали выбегать люди, выстраиваясь в линию. Шлёцер с Бабицким увидели большое семейство крымских караимов, двух тощих полтавских хохлов с вислыми усами и бараньими шапками, босых калужских сапожников, несколько веселых девок, одного индуса, трех китайцев, куда ж без них. Последним, приковылял на костыле старый, но крепкий инвалид в морской форме. Шлёцер прогулялся вдоль безучастного и равнодушного строя. За ним, как привязанный, шел Самуил.
– Значит все боцманы. Морские волки. Краса и гордость российского флота. – Шлёцер остановился у толстой грудастой караимки, держащей на руках розового младенца.
– Отставлены от службы по возрасту. Пенсионеры. Так получается, господин надзиратель?
Младенец одобрительно мяукнул. Самуил потупил свои крохотные глазки.
– Значит, признаете, что под вывеской государственного заведения, устроили приют комедиантов.