– Значит, не поедешь?
Ответом Дороху была презрительная усмешка.
– Хватит. Я не глупая девчонка, а ты давно не черновласый демон-искуситель. Приглядись. Я больше не веду надушенный дневник, заложенный сухой веточкой омелы, и не пытаюсь из прошлого шагнуть в будущее. Я настоящая. Я мать. Я жена.
– Жена. – презрительно сплюнул эти слова Дорох.– Знаешь ли ты… – он шагнул к Марии.
– Не смей! – крикнула Мария.
– Негодяй! – Дорох обернулся. В дверях стоял Цибульский. В его руке был пистолет. Курок был взведен.
– Я убью тебя.
– Анджей! Нет.
Но Цибульский выстрелил. Его выстрел поразил Дороха прямо в сердце. Цибульский тотчас неуклюже выронил пистолет из рук. Мария склонилась над Дорохом. Последними его словами были.
– Живи…Живи…
В это время Цибульский подошел к Марии сзади. Он был сосредоточен. Так иногда бывает с нерешительными людьми в решительные минуты. Увидев Цибульского, Дорох захрипел и попытался дотянуться до него рукой. Это ему не удалось. Он умер. По лицу Марии катились слёзы. Цибульский склонялся всё ниже. Лицо его было бесстрастным. В комнату вбежал запыхавшийся Бабицкий. Появление графа, словно, отрезвило Цибульского. Он горячо обнял рыдающую Марию.
Допрос Пистона.
Перед глазами Пистона сменяли друг друга Дровосеков и Кулебякин.
Кулебякин:
– Незачем отпираться Пистон. Мы и так все узнали. Кто такой красный плащ? Кто? Говори?
Дровосеков:
– Когда я служил на Востоке. У нас был слон-доходяга. Жрал все подряд. Понимаешь о чём я?
Кулебякин:
– Сдашь Ваньку-Каину ничего тебе не будет. На каторгу пойдёшь в соляные рудники. Всего делов то.
Дровосеков:
– Сожрал он, однажды, нечестивая скотина, колечко, что жена-покойница подарила. Нашел я тогда узбека, примерно твоего роста. Чуешь, к чему клоню?
Кулебякин:
– Подумай, Пистон. Хорошенько подумай. Жизнь свою молодую не губи почем зря.
Дровосеков:
– Запустили мы тогда этого узбека глубины слоновьи исследовать. Ждали-ждали. Колечко вышло, а узбека до сих пор нет. Вот я думаю. Ты не знаешь, где на Москве слона достать?
– Оставим это. – вступил наконец Шлёцер. – Достаточно. Он не человек крайностей. Ваш страх Кулебякин, как и ваш страх полковник не действуют на него. Нужна середина. Золотая по возможности.
Шлёцер раскрыл свой походный кофр. Он выложил на стол три тугих мешочка. Подумав, добавил еще один. Затем подошёл к Пистону.
– Всё это и лёгкий пинок под зад, чтоб бежалось легче. Ты готов говорить?
Немного подумав, Пистон махнул головой.
Шлёцер:
– Полковник, развяжите его. Я несколько опасаюсь.
Пистон сразу сказал:
– Давайте деньги.
Прижав к груди шёлковые мешочки, он заговорил.